издателей и редакторов газет, которым наверняка предоставили доступ к этому материалу, который ошеломляет воображение. Этот отчет наверняка на долгое время станет главной темой американских статей. Он служит удовлетворению американской предрасположенности к сенсационным новинкам, потворствует американскому гуманизму, а потому станет хорошим бизнесом для печати. И поэтому в ближайшие несколько дней вполне можно ожидать роста поношения „нацизма“; нам также следует ожидать, что этот материал будет использован для нанесения ущерба репутации нынешнего правительства рейха».

Этот отчет фактически указует перстом на главный объект деятельности временного правительства. В дальнейшем не делалось никаких попыток, чтобы создать «государство, основанное на власти закона», провозглашенное Шверином фон Крозигом; ничто не напоминало закон «О восстановлении упорядоченных условий в правительственной и юридической сферах», подготовленный Попицем, где делался намек на «денацификацию». В действительности упор неизменно делался на необходимости сохранения незаменимых экспертов на их прежних постах.

В экономической, финансовой и социально-политической областях также не предпринималось попыток по-настоящему базового планирования. В памятных записках правительства речь идет только о нынешнем чрезвычайном положении, а его единственная рекомендация — это центральное руководство. Просматривалось явное намерение сделать так, чтобы все продолжалось, как и прежде; в своей речи 2 мая, например, Шверин фон Крозиг похвалил нацистские достижения в решении проблемы безработицы и кризисов даже тогда, когда экономическая ситуация и условия жизни рабочих были в самом тяжелом состоянии. Олендорф описывал «экономические группы» как наилучшие учреждения для восприятия ответственности за самоуправление и оживление экономики. Он также предлагал, чтобы через торговые палаты в каждой земле Германии влияние правительства доводилось до индивидуальных фирм.

Не существует ни малейших указаний на то, что имелись какие-либо планы возрождения профсоюзов. «Социалистический лоск», который в результате пребывания Шверина фон Крозига в Англии оставил свой след на его консерватизме, давным-давно стерся.

Единственной поддающейся расшифровке тенденцией, и она очень выразительна в планах правительства в отношении будущего общественного и экономического порядка, является его глубокая ненависть к коммунизму как к социальной системе, так и идеологическому и государственному принципу. Жалобы и сетования по поводу угрозы большевизации Европы звучат наподобие кличей предчувствия холодной войны; они, однако, проистекали из антирусской склонности в немецком национализме, усиленной расовыми предрассудками. «Большевизированная Европа станет первым поворотным пунктом на хорошо спланированном пути к мировой революции, которым Советы идут уже двадцать пять лет. Либо достижение Советами этой цели, либо третья мировая война — вот неизбежный результат. Мир сможет жить в мире лишь в том случае, если большевизм не затопит Европу. В своей уникальной героической борьбе, длившейся четыре года, Германия, играя роль передового бастиона Европы, а значит, и всего мира в сдерживании красного потопа, истратила свои последние резервы. Она бы защитила Европу от большевизма, если бы не подверглась нападению с тыла». Это цитата из выступления Шверина фон Крозига 2 мая 1945 г.

Ссылка на спасение Европы — не более чем повтор пропагандистской линии Геббельса, твердившего о том, что Германия сражается за европейскую культуру. Это было призывом к западным союзникам присоединиться к этой «культуркампф», при этом спокойно упуская из виду, что советское наступление на Европу было лишь прямым результатом германской агрессии. Кроме того, германское нападение на СССР Шверин фон Крозиг аргументировал весьма отличающимися способами.

В своей речи 2 мая Шверин фон Крозиг использовал также фразу «железный занавес», введенную в обиход Геббельсом и постоянно ошибочно приписываемую Черчиллю.

Страх перед коммунизмом не был чужд и Дёницу. Основа его — преимущественно эмоционального происхождения, но он также являлся фактором тактики во внешней политике, как это видно в триаде Дёница — «голод, болезни, коммунизм».

В заключение отметим, что самой бьющей в глаза отличительной особенностью инициатив фленсбургского правительства во внутриполитической сфере стало их ничтожное количество. Напрасно стали бы мы искать намеки об осуждении прошлого и о возрождении здоровых моральных сил. Немногие шаги, сделанные рейхсканцлером Шверином фон Крозигом в направлении создания «государства закона», оставляют неубедительное впечатление. Они несут на себе отпечаток чистого прагматизма и лишены какого-либо морального или духовного элемента.

Глава 11

Внешние дела

Самой впечатляющей характеристикой временного правительства была нищета идей и в области внешней политики. До некоторой степени это было присуще сложившейся ситуации, но также явилось и доказательством неспособности порвать со своим прошлым. Как с личной, так и с материальной точки зрения прошлое было слишком близко, чтобы новые решения могли приниматься.

Единственным крупным вопросом международной политики был выбор между Востоком и Западом, но какого-либо четко выраженного мнения так и не появилось. С учетом катастрофической обстановки все мысли и дискуссии, понятное дело, вращались исключительно вокруг возможности отыскания хоть какого-то способа действий, позволяющего продлить существование Германии. Периодически повторялось одно и то же — не принимались во внимание никакие идеологические аргументы, а также не учитывалось, что единственным базисом для каких-либо действий должна служить трезвая оценка ситуации. За этим вовсе не обязательно должно последовать изменение точки зрения — переход на противоположную сторону. При Гитлере идеология просто-напросто служила прикрытием националистических и расовых амбиций, порожденных эмоциональными течениями вековой давности. (В большей степени — то, что творилось в Германии в 1918–1932 гг. — Ред.) Национал-социалистическая пропаганда в похвалу войне или борьбе с врагами нации на самом деле сейчас стала помехой, потому что давала союзникам повод для проверки пригодности каждого немца к будущей работе на официальной должности.

Как уже описывалось ранее, оценка ситуации Дёницем была мрачной, и к моменту капитуляции у него оставалось мало надежд на то, что судьба Германии может измениться к лучшему в результате раскола в стане противников. Однако в течение того короткого периода пребывания Дёница на посту президента рейха и Верховного главнокомандующего вермахтом различные события и симптомы, вместе с влиянием ближайших советников, привели его к решению включить такой раскол в перечень возможных событий, хотя гроссадмирал и не питал иллюзий относительно своей дальнейшей судьбы. Медленному росту такой надежды помогли различные факторы. На первом месте было то, что даже после подписания капитуляции в Реймсе и Берлине 21-я группа армий союзников (во главе с британским командующим) молчаливо терпела управляемый правительством Дёница «анклав». В уже упоминавшемся письме Риббентроп подчеркнул, что некоторые договоренности с британцами и американцами в отношении Дании и Норвегии в сочетании с отсутствием оккупации Шлезвиг-Гольштейна могут явить собой первый и важный шаг в подрыве условий безоговорочной капитуляции. И Дёниц, и Людде-Нейрат, и Шверин фон Крозиг упоминали о визите, сделанном еще 6 мая британским подполковником с целью рекомендации ускорить отвод группы армий «Центр» Шернера. Этот визит, а также поездка подполковника Майер-Детринга через