Цвирк…

Цвирк…

Цвирк…

– Я продолжаю спрашивать у всех, кого вижу, не встречали ли они духа по имени Идония.

Злат не смотрел на нее. Он не отрывался от работы. После того, как они заключили сделку, он держался очень скованно.

– И что говорят призраки? – спросила она.

Юноша покачал головой.

– Пока ничего. Но я должен быть начеку с теми, кого расспрашиваю. Не хочу, чтобы Его Мрачность узнал. Он может что-то заподозрить.

– Я понимаю. Спасибо, что попытался.

– Если я ее найду… – продолжил Злат. – Что ей сказать?

Серильда задумалась. Сейчас ей казалось, что надеяться не на что. Какова вероятность, что среди всех жертв Охоты король выбрал и оставил при себе именно ее мать? Поиски казались пустыми, надежды – тщетными, особенно сейчас, когда Серильде самой грозило рабство.

– Просто скажи, что ее кто-то ищет, – сказала она.

Злат поднял на нее глаза, будто хотел добавить что-то еще. Но он слишком долго колебался и, в конце концов, вернулся к работе.

– Ты не против, если я продолжу рассказывать тебе ту историю? – спросила Серильда, чувствуя, что ей необходимо отвлечься. Подумать о чем-то, не имеющем отношения к ее матери или первенцу. К положению, в котором она оказалась.

Злат вздохнул с облегчением.

– Я был бы этому очень рад.

* * *

Старуха стояла на мосту перед принцем. Лицо ее было мрачным, но в глазах светилась мудрость.

– Юный принц, вернув Перхту в страну потерянных душ, ты оказал нам большую услугу, – сказала она и взмахнула рукой.

Из леса стали появляться фигуры, покрытые пляшущими солнечными бликами. Женщины всех возрастов, всех оттенков кожи, от золотистого до темно-коричневого, с пучками мха и лишайника между рогами и рожками на их головах. Это были моховицы, и принц понял, что перед ним стоит их глава, Пуш-Грола – Лесная Бабушка.

– Ха! Я сразу догадался, что это она!

– О да, ты очень умен. А теперь тише, слушай дальше.

Лесная Бабушка не отличалась добротой к людям, которые слишком близко подходили к лесному народу. Нередко она поручала смертным невыполнимые задачи, и наказывала, когда они терпели неудачу.

Но изредка она награждала их за добрые дела и отвагу.

Никто не мог предсказать, какое у нее будет настроение, но принц знал достаточно, чтобы проявить уважение. Он склонил голову.

– Хватит лебезить, – резко сказала Лесная Бабушка и стукнула концом посоха так сильно, что пробила сгнившую доску. – Ты на ногах еще держишься?

Принц попытался встать, но не смог.

– Не страшно, – проворчала старуха. – Не обязательно умирать, чтобы впечатлить меня.

Она прошла мимо принца, глядя на черные камни, на месте которых только что были ворота, ведущие в Ферлорен.

– Перхта наизнанку вывернется, лишь бы сбежать оттуда. Она никогда не смирится с участью пленницы. Она очень хитрая.

Бабушка кивнула, как будто соглашалась сама с собой.

– Если Перхта вернется, все создания этого мира снова окажутся в опасности. Им снова будут грозить ее стрелы и клинки, ее беспредельная жестокость.

Она повернулась к девам, собравшимся на опушке.

– Мы будем стоять на страже у этих врат, чтобы никто никогда не выбрался из Ферлорена. Чтобы даже сами боги не открыли эти двери и не позволили охотнице выйти. Мы должны оставаться бдительными. Должны быть начеку.

Моховицы кивнули, их лица были торжественны и суровы.

Поднявшись к камням, Лесная Бабушка подняла над головой посох и произнесла заклинание – протяжные и торжественные слова на древнем языке. Принц с изумлением смотрел, как высокие черные колонны наклоняются к центру заросшей терновником поляны. Они упали, и земля содрогнулась. Ветви деревьев ломались и стонали.

Заклинание было произнесено. Теперь ворота Ферлорена были запечатаны, навсегда заточив Перхту в загробном мире.

Лесная Бабушка снова повернулась к принцу и растянула беззубый рот в некое подобие улыбки.

– Идем, юный принц. Тебя нужно подлечить.

Моховицы соорудили носилки из веток и виноградных лоз, и понесли раненого принца в лес. Он оглянулся, чтобы хоть краем глаза увидеть замок Грейвенстоун, скрытый завесой, и тело – или призрак – своей сестры. Но увидел он лишь заросли ежевики и терновника.

Лесные девы отнесли принца в Асильталь, свой дом и убежище, так надежно скрытое магией, что даже Эрлкинг не мог его отыскать. Там Лесная Бабушка и девы, искусные целительницы и знатоки целебных трав, принялись лечить принца, который не знал, что по ту сторону завесы Эрлкинг лелеет мысли о мести.

Темные не умеют скорбеть, не умел этого и злой Ольховый Король. В его черном сердце нашлось место только ярости. Ярости и жгучему желанию отомстить юноше, погубившему ту единственную, которую Эрлкинг любил.

За завесой шли дни, Эрлкинг обдумывал коварный план. Он захотел, чтобы принца постигла та же участь, что и его. Принца должно ожидать будущее, в котором нет места покою и радости. Будущее, конца которому не будет.

Медленно тянулись дни, а король все обдумывал свою месть.

Луна начала расти, в дальнем уголке леса молодой принц оправился от ран. Он сказал Лесной Бабушке, что должен вернуться домой и обо всем рассказать родным. Конечно, они будут вне себя от горя, узнав о том, что его сестра погибла, но будут радоваться тому, что сам он остался в живых.

Лесная Бабушка тоже думала, что принцу пора возвращаться к своему народу. В благодарность за исцеление принц подарил моховицам то, что у него было – маленький медальон и золотое кольцо. Поклонившись им, принц отправился домой.

Лишь покинув Асильталь, он понял, что прошел почти целый месяц, и он вернется домой в полнолуние. Юноша торопился, желая как можно скорее увидеть мать и отца, хотя его сердце болело при мысли, что ему придется рассказать им о том, что стало с их любимой дочерью.

Но он не успел добраться до замка при свете солнца, стемнело, и вдруг он услышал звук, от которого кровь застыла в его жилах.

Вой псов и жуткий рев охотничьего рога.

Дикая Охота вернулась.