Кроме Палеостровского, вторым по древности монастырем Олонецкого края был Муромский, расположенный на берегу Онежского озера при впадении в него реки Муромки. Места здесь сказочно живописны. Открывающиеся просторы озера, золотой песок, скалы и валуны в воде, огромные сосны и ели.

Во второй половине XIV века сюда пришел для духовных подвигов греческий монах Лазарь (ск. в 1391) из Константинополя. В Россию он был послан просить у святого Василия Новгородского копию иконы Софии Премудрости Божией. Пораженный глубокой верой русского народа, он решил остаться с ним, чтобы служить Христу на северных окраинах России. Рядом с рекой Муром у Онежского озера Лазарю было явление пресвятой Богородицы, которая благословила его на обращение в христианство живших здесь языческих племен. «Неверные станут верными, и будет одно стадо и один пастырь», – рекла Богородица и передала Лазарю икону. На месте явления возник монастырь, к которому потянулись монахи с разных мест, в том числе и со святой Афонской горы. Стараниями святого Лазаря Муромского были обращены в христианство все язычники, жившие вокруг монастыря. Боле 500 лет монахи Муромского монастыря духовно окормляли этот суровый край. К 1917 году среди огромных старых деревьев стояли два высокие храма – Успенский собор и церковь Воскресения Лазаря, а также часовня Лазаря Муромского с мощами святого. Наравне со святым Лазарем монахи почитали и другого своего настоятеля святого Иосифа (XV век).

Муромский монастырь пострадал от еврейских большевиков в числе первых. Сразу же после захвата ими власти все имущество было конфисковано. В стенах древней обители возникла коммуна имени Льва Давидовича Троцкого. Как и в других подобных случаях, коммунары, пропив переданное им имущество, разошлись кто куда. По рассказам, некоторое время здесь было одно из хозяйств ГУЛАГа, а после войны Дом инвалидов.

Как и в древности, попасть в этот монастырь можно только по воде. Я приплыл сюда на рыбацком катере по реке, текущей среди болот в заросших зыбких берегах. От былого величия остались только огромные деревья на старом кладбище и руины храмов и братского корпуса. Сохранявшаяся монахами в деревянном футляре церковь Воскресения Лазаря увезена в Кижи. На месте, где стояла часовня с мощами святого Лазаря, пустота.

Из других поездок по святым местам Олонецкого края, расположенных на его реках и озерах, особенно вспоминаются совершенные творения православного зодчества в Кондопожском погосте (1774 год), в Космозере (1770) и на Лычном острове (1620). Они представляют собой распространенный на Русском Севере тип приходской церкви – монастыря, включающего две церкви, колокольню, окруженные деревянной оградой с красивыми воротами. Из многих сотен таких комплексов сохранились единицы. От комплексов в Кондопоге и Космозере и на Лычном острове сохранилось только по одной церкви, и находятся они в аварийном состоянии. Великолепный вид издалека и чувство жалости вблизи, когда повсюду видны следы разрушений. В этих храмах веками сохранялся русский дух, сегодня ощущаем только пустоту и заброшенность.

Ночевали на маленькой поляне возле Космозера, варили уху на костре, пили чай с рыбаками. Все они неверующие, предлагали продать старые иконы.

До 1917 года храмы в монастыре Карелии сохраняли огромное количество икон так называемого северного письма. Иконы эти были близки Новгородской иконописной школе по яркости и энергичности красок, мужественности и ясности образов и особой декоративности. Свои мастерские были у каждого монастыря, иконы писали даже некоторые крестьяне. Из рук в руки передавались составленные мастерами пособия, как писать иконы и готовить краски. Древние центры иконописи находились в Палеостровском и Муромском монастырях. В северных иконах XV–XVIII веков в первозданной чистоте выражены православные чувства русского человека, сердечность и добродушие в отношении мира. Для русских людей образы иконы были особым символически языком духовного общения, пристрастий, привязанностей, любви к Божьему миру, его гармонии и совершенству. В иконе русский чувствовал себя частью священной истории, искренно поклонялся Христу и его угодникам, он так же искренне ненавидел все, что Христу противостояло. Особенностью оформления церквей в северном крае было так называемое «небо» – сложная система веерообразно расходящихся досок, врубленных одним концом в стену, а другим в замкнутый круг. В центре «неба», в круге – полуфигура Христа или композиция «Отечества» с тремя ликами Троицы (Бог-Отец, Бог-Сын, Бог – Дух Святой). Вокруг – Богоматерь и Иоанн Предтеча, ангелы и святые. Космическая картина завершалась четырьмя летящими и трубящими ангелами, по четырем частям света. Восточную стену занимала икона «Страшный суд».

После страшного погрома 29—30-х годов от десятков тысяч северных икон сохранилось всего несколько тысяч в фондах музеев. Россия лишилась одной из главных форм духовного общения.

Возвращаясь с Лычного острова, мы расположились на ночлег возле когда-то знаменитого на весь мир водопада Кивач, воспетого великим Державиным. Знаменит Кивач был до середины 1930-х годов, когда большевики приказали взорвать его, чтобы сделать лоток для лесосплава деревьев, заготавливаемых заключенными. Из могучего водопад превратился в заурядный, но все равно производит впечатление.

Дальнейший наш путь лежал в места, где в XVIII–XIX веках прятались знаменитые на всю Россию старообрядческие скиты. Хотя с тех пор прошло немало времени, дорог здесь не прибавилось. Проехали древний город Повенец, считавшийся когда-то «концом света». После 1917 из 8 церквей и часовен этого города не осталось ни одной, долгое время Повенец был центром тюремной империи Бермана. Когда-то отсюда по рекам, лесам и болотам лежал трудный путь к Белому морю.

В эти места я ехал с таким чувством, как будто они смогут объяснить мне, почему произошел раскол в Русской церкви, подорвавший духовное единство русского народа. Старообрядцы были моими предками по матери, и это добавляло еще больший интерес к этим местам. Через песчаные таежные дороги и болота мы с большим трудом добрались до реки Выг. Двести лет назад здесь был духовный центр старообрядцев-беспоповцев поморского согласия. Они отрицали священство и царя и подчинялись только своим наставникам. Читая старинные описания их жизни, мне нравилось, что они вплоть до середины XIX века сохраняли здесь древнерусские формы крестьянской жизни. Центр крестьянского царства располагался в селе Данилово, где жил наставник – большак, управлявший всеми скитами, а в 27 скитах на началах самоуправления вели «мирскую» жизнь тысячи старообрядцев. Браки между ними заключались без совершения таинств тоже наставником. Каждое поселение обладало самостоятельностью: общие дела решались на сходах жителей скита. Труд строился на