противоречить самой системной закономерности управления». И этот процесс в дальнейшем только набирал обороты: к 1958 году число показателей государственного плана сократилось до 1780 ед., то есть на 81,3%[525]. Более того, из номенклатуры промышленной продукции, включаемой в государственный план, был «исключен ряд важных видов продукции машиностроения, которая ранее всегда планировалась по типоразмерам, маркам, мощности и ассортименту», что породило нарастание выпуска облегченной номенклатуры продукции для формального выполнения плана, которая «скапливалась на складах», а не «работала на пользу стране и людям»; 5) помимо радикального сокращения количества показателей плана, «принципиально изменяется их качество, натуральные показатели все больше заменяются на денежные, а все народное хозяйство страны переориентируется с производства штук, единиц, тонн, киловатт и т.д. на рубли». В результате из планирования, по сути, уходит достоверное понимание реальных «физических» процессов, происходящих в экономической системе.

В доказательство совершенно преступного разрушения сталинской модели Госплана А. С. Галушка и Ко приводят просто убийственные факты. Так, уже при подготовке VI-го пятилетнего плана «возникает кризис целей», поскольку 5 августа 1955 года выходит Постановление ЦК и Совета Министров СССР «О письмах директорам, секретарям партийных организаций и председателям комитетов профсоюзов предприятий в связи с составлением проекта шестого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР»[526], где было дано прямое указание запросить у вышеуказанных руководителей их предложения по подготовке нового плана, поскольку если «раньше план составлялся сверху, силами Госплана и министерств», то теперь особое внимание надо уделить «подготовке плана на предприятии»[527]. А несколько позднее, в середине февраля 1957 года на очередном Пленуме ЦК, о котором более подробно мы расскажем чуть позже, Н. С. Хрущев прямо заявил: «Разработка планов должна начинаться на предприятиях, затем в соответствующем хозяйственном объединении, в Совете народного хозяйства, в Госплане республики и завершаться в Госплане страны… Госплан должен разрабатывать сводные народнохозяйственные планы на основе планов, предоставляемых Советами народного хозяйства и Госпланами республик, корректировать их с учетом потребностей и реальных возможностей страны в целом»[528]. Этот новый принцип составления пятилетних планов страны на базе планов предприятий был нормативно закреплен в очередном Постановлении ЦК и СМ СССР от 4 мая 1958 года «О мерах по улучшению планирования народного хозяйства», где также прямо было указано, что «в основе всей системы планирования должны быть планы, составленные самими предприятиями»[529]. Отныне на практике планирование переходит из режима «от необходимого» к режиму от «достигнутого», а система государственного целеполагания перерождается в систему банального торга за получение ресурсов между различными группами влияния. А в такой системе планирования реализация масштабных проектов становится редким исключением. Таким образом, отныне союзный Госплан не начинает, а всего лишь заканчивает процесс планирования, то есть де-юре прекращает выполнять свою функцию государственного стратегического целеполагания, которое в решающей степени определяет организованность, связанность и целостность всей экономической системы страны. Теперь общегосударственный план «вместо ключевого механизма стратегического управления по целям фактически становится лишь «регистрирующей бухгалтерией, которая учитывает, но не развивает. По сути, Госплан-стратег превращается в Госплан-бухгалтера». Все это привело к тому, что уже к концу 1956 года был не выполнен план по углю, цементу, металлу и лесу, что, естественно, привело к срыву планов по строительству и капиталовложениям, а значит, и к падению темпов роста всей экономики страны[530].

Кроме того, как полагают ряд экономистов (Г. А. Явлинский, Г. И. Ханин[531]), в середине 1950-х годов «в истории советской плановой экономики произошло знаменательное событие, до сих пор не привлекшее того внимания, которого оно на самом деле заслуживало. Именно тогда Политбюро впервые не смогло принять решения о единовременном пересмотре норм выработки для всех работников промышленности, транспорта и связи — как оно делало все предыдущие годы сталинского режима». Иными словами, «практически прекратился плановый централизованный пересмотр норм труда», что по факту стало «началом конца социализма, смертным приговором системе», так как такая практика являлась «важнейшим способом заставить предприятия улучшать работу по организации производственных процессов и технического прогресса». А 15 августа 1956 года вышло Постановление Совета Министров СССР № 1124 «Об изменении порядка пересмотра норм выработки», согласно которому было отменено ежегодное целевое и фронтальное повышение норм выработки по всей экономике страны, которое являлось «основополагающим принципом организации экономической системы». Отныне администрациям всех предприятий «предлагается самостоятельно разрабатывать собственные годовые календарные планы пересмотра норм выработки», что, конечно же, никак не мотивировало их разрабатывать самим себе напряженные задания по повышению эффективности, постоянного поиска путей такого повышения, снижать затраты времени на выпуск условной единицы продукции и т.д.[532] Этим решением, как справедливо подчеркнули А. С. Галушка и его соавторы, подрывалась целостность экономической системы страны, так как «интересы отдельных предприятий автономизируются» и уже де-факто отрываются от интересов развития экономической системы страны. Им же ликвидируется основополагающий механизм повышения экономической, организационной и технологической работы предприятий, снижения издержек производства и непрерывного роста производительности труда.

Наконец, забегая вперед, скажем, что уже после отставки Н. С. Хрущева 4 октября 1965 года принимаются два Постановления Совета Министров СССР № 729 «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства» и № 731 «Об утверждении Положения о социалистическом государственном производственном предприятии», на основании которых показатель снижения себестоимости готовой продукции исключался из числа их плановых показателей, что, по сути, ликвидировало последние формальные основания для предприятий снижать затраты и повышать эффективность производства[533]. Отныне цены больше не снижались, а, напротив, только прямо или скрыто росли.

Между тем 4-12 июля 1955 года состоялся очередной Пленум ЦК, который, по мнению многих историков, стал очередной и важной аппаратной победой Н. С. Хрущева в борьбе за утверждение окончательного лидерства в стране. В конце его работы в состав Президиума ЦК были введены два его верных соратника — секретарь ЦК по идеологии Михаил Андреевич Суслов и Первый секретарь ЦК КПУ Алексей Илларионович Кириченко; новыми секретарями ЦК стали главный редактор газеты «Правда» Дмитрий Трофимович Шепилов и первые секретари Хабаровского и Алтайского крайкомов партии Аверкий Борисович Аристов и Николай Ильич Беляев, которые активно поддержали хрущевскую целинную авантюру. Таким образом, как утверждают целый ряд авторов (Р. Г. Пихоя, А. В. Пыжиков, И. С. Березин, Ю. Н. Жуков, Ю. В. Емельянов[534]), из всех возможных вариантов трансформации сталинской системы, существовавших в то время у Л. П. Берии, Г. М. Маленкова и Н. С. Хрущева, в конечном счете был выбран самый наихудший вариант реформ, который был совершенно не продуман, во многом спонтанен, а главное — предельно консервативен по своей сути, что в категорической форме