его с поста председателя Совета Министров СССР «по деловым соображениям», и эта «просьба» была тут же удовлетворена. А после перерыва слово для выступления взял сам Н. С. Хрущев, который предложил назначить новым главой советского правительства Николая Александровича Булганина, что, естественно, сразу было утверждено. Наконец, 9 февраля был утвержден и обновленный состав Совета Министров СССР, в котором сам Г. М. Маленков, сохранивший свое членство в Президиуме ЦК, был назначен министром электростанций СССР, а освободившийся пост министра обороны СССР занял маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Хотя, как пишут С. С. Войтиков и Ю. Н. Жуков[494], всего за день до этого решения, 7 февраля, на заседании Президиума ЦК сам маршал Г. К. Жуков, не особо рвавшийся на столь хлопотный пост, предложил назначить главой военного ведомства маршала А. М. Василевского, который уже руководил им в 1949–1953 годах. Однако тот наотрез отказался от этот предложения, заявив, что «у т. Жукова опыт больше». Поэтому Г. К. Жуков якобы «смирился» с этим назначением и, помимо этого поста, заполучил еще две должности: члена воссозданного Совет Обороны СССР, главой которого стал сам Н. С. Хрущев, и председателя Военного совета при Совете обороны в составе 35 маршалов, адмиралов и генералов, в том числе И. С. Конева, А. М. Василевского, Р. Я. Малиновского, С. К. Тимошенко, Л. А. Говорова, К. А. Мерецкова, А. И. Еременко, В. И. Чуйкова, А. И. Антонова, И. Х. Баграмяна, А. А. Гречко и др.[495]

28 февраля 1955 года для «подпорки» нового премьера, который в целом слабо разбирался в экономике и особенно в аграрной сфере, был серьезно обновлен весь прежний корпус заместителей главы союзного правительства: к существующим двум первым заместителям В. М. Молотову и Л. М. Кагановичу добавились еще трое — Анастас Иванович Микоян, Михаил Георгиевич Первухин и Максим Захарович Сабуров, а «рядовыми» заместителями, наряду с А. Н. Косыгиным, В. А. Малышевым и И. Ф. Тевосяном, были назначены такие «зубры», как Авраамий Павлович Завенягин, Михаил Васильевич Хруничев, Владимир Алексеевич Кучеренко и Павел Павлович Лобанов. Кстати, как утверждает С. С. Войтиков[496], изначально планировали назначить одним из «рядовых» замов и Г. М. Маленкова, однако затем от этой идеи отказались. Более того, сам опальный премьер просил направить его «в ЦК, на партийную работу», что было правдой. Но в данном случае С. С. Войтиков заблуждается, так как в Протоколе заседания Президиума ЦК № 105 от 29 и 31 января 1955 года, в пункте «II. О работе т. Маленкова», черным по белому было написано: «Утвердить т. Маленкова министром электростанций СССР и заместителем Председателя Совета Министров СССР»[497].

Как считают целый ряд историков и публицистов, все принятые решения де-факто означали, что в стране произошел «ползучий дворцовый переворот», был окончательно отринут маленковский «новый экономический курс» и при сохранении видимых принципов «коллективного руководства» реальным лидером страны стал Н. С. Хрущев, который вернул партийному аппарату значительную часть его былой мощи и влияния. Аналогичные оценки были даны и в западной прессе, которая более активно откликнулась на отставку премьера, чем советская печать. Общий лейтмотив почти всех публикаций «Франс-Пресс», «Юнайтед-Пресс», «Дойче Прессе-Агентур» и многих других агентств состоял в том, что «сенсационный уход Георгия Маленкова» означал конец «советской оттепели», возвращение к «сталинской экономической политике» и всевластию «аппарата власти тоталитарной коммунистической партии»[498].

Что же касается личности Г. М. Маленкова и его по сути инфантильного поведения в тот период, то здесь, как всегда, существуют полярные оценки и мнения. Одна группа авторов (Р. А. Медведев, Л. М. Млечин[499]) считают отставного премьера абсолютным политическим ничтожеством, совершенно неспособным к большой созидательной работе. Другие авторы (А. В. Пыжиков, Г. И. Ханин[500]) полагают, что, обладая огромным аппаратным опытом и неплохо зная кадры, Г. М. Маленков никогда не работал на самостоятельных руководящих постах, не обладал ярко выраженными лидерским качествами и в остро критические моменты часто проявлял странную безвольность и неспособность хоть как-то отстоять свою позицию. Наконец, их оппоненты (Р. Г. Пихоя, Ю. Н. Жуков, Р. К. Баландин, Г. Г. Попов, А. Г. Маленков[501]), напротив, не отказывают опальному премьеру в государственном уме, очень богатом управленческом опыте и признают наличие собственной программы реформ, которую, к сожалению, не удалось реализовать.

Между тем после столь важной победы над своим соперником Н. С. Хрущев продолжил собирать новый компромат на Г. М. Маленкова, о чем красноречиво говорит ряд архивных документов[502]. В частности, речь идет о черновике докладной записки бывшего маленковского свояка и зав. Организационно-инструкторским отделом ЦК Михаила Абрамовича Шамберга на имя Николая Михайловича Шверника, где он информировал главу КПК о тесных связях Г. М. Маленкова с бывшим главой НКВД Н. И. Ежовым, которого он всячески поддерживал и поощрял в деле «избиения партийных кадров».

Параллельно с атакой на «бесхребетного» премьера Н. С. Хрущев задумал масштабную структурную реформу союзного Госплана — важнейшего органа в правительстве страны, «глава которого выполнял функцию «честного» администратора, сигнализирующего наверх о реальном положении дел в советской экономике»[503]. Именно поэтому еще с довоенных времен глава Госплана СССР по факту был вторым человеком в союзном правительстве в ранге первого или «рядового» заместителя его руководителя и, как правило, входил в состав Политбюро, а затем и Президиума ЦК[504]. С 1949 года этот важнейший пост почти шесть лет занимал давний маленковский выдвиженец и соратник Максим Захарович Сабуров, и во многом именно поэтому, как уверяют ряд авторов (Е. А. Зубкова[505]), «реформа» союзного Госплана стала «первой институциональной реформой Хрущева в период его становления в качестве ключевой фигуры коллективного руководства» и «неразрывно была связана с процессом его утверждения как единоличного лидера и реформатора страны». Кроме того, по совершенно голословному мнению В. Л. Некрасова, эта «реформа Госплана СССР выступила ответом на системный кризис советской экономики в 1955–1956 гг.», поскольку «Сталин оставил своим «наследникам» экономику не в лучшем состоянии. Госплан СССР был мощным носителем практик сталинской модели хозяйствования, против которой объективно были направлены реорганизации 1955–1957 гг.»

Следует признать, что как в нашей, так и в зарубежной историографии существует лишь самое общее представление о реформе Госплана 1955 года, и она, как, впрочем, и все другие его реформы, осталась на периферии внимания российской и зарубежной историографии «хрущевских реформ». Наибольшее внимание как российских, так и зарубежных историков сосредоточено «на реформе министерской системы управления экономикой в 1954–1957 гг., и в особенности на реформе управления 1957 г.»