Шрифт:
Закладка:
И вот тут в душе Людвига безразличие наконец-то уступило место легкой панике.
– Может, лучше все-таки отрубить? – спросил он, нервно облизывая разбитые губы.
– Ну что ты, милый! – всплеснула руками тетенька. – Это же больно, грязно, да и лечить тебя потом придется, одевать, кормить с ложечки. Кому нужны такие проблемы? Сейчас канальчики заблокируем быстренько – и все, свободен.
– Не свободен, – рыкнул Рыбников.
– Хорошо, не свободен, – исправилась татуировщица. – Но зато жив и здоров. Относительно.
Ну да, назвать его абсолютно здоровым не смог бы даже самый упертый оптимист: глаз заплыл, пара зубов шатается, нос набекрень, все тело в синяках. Еще было несколько глубоких ран на боку – Людвиг и сам не смог бы ответить, откуда они взялись. Просто в какой-то момент он очнулся на полу, а вокруг уже лужа крови натекла. Может, глухонемой во время очередной «беседы» потерял контроль и врезал Людвигу не кулаком, а когтями, а может, Рыбников. Хотя нет, тот обычно бил аккуратно, старался не оставлять лишних следов.
И хоть бы кто-нибудь объяснил, за что именно его бьют!
То есть…
Понятно, за что. И понятно, что Рыбников, как ответственный за безопасность церемонии, жаждет выместить злость на виновнике трагедии. Но хотелось бы список имен и перечень разрушений. Конкретное обвинение. Хоть что-то конкретное, чтобы не маяться от неизвестности. Хоть что-то!
Этот не появлялся.
Смолянский не появлялся.
Тимур не появлялся.
Все остальное было безразлично.
И когда иголка с чернилами пробила кожу, оставляя на руке Людвига первую черную точку, ему, в общем-то, тоже было почти безразлично. Но немножко все-таки страшно.
Интермедия 6. Место, где дом
2007 год
В основном Людвиг спал (точнее, пытался спать, но чаще просто барахтался в тревожной полудреме), больше здесь все равно делать было нечего. Здесь – это в малюсенькой комнате-камере с узкой лежанкой (назвать это кроватью никак не получалось) и дыркой в полу, напоминающей сортир на старом вокзале.
Еду и воду просовывали в дверь раз в день. Или чаще. Или реже.
Здесь не было окон, не было часов, так что Людвиг решил для себя, что еда означает день, тем более что только в такие моменты зажигали свет. Ну и с приходом Рыбникова тоже. Все остальное время комната тонула в темноте, а Людвиг – в собственных невеселых мыслях или в таких же невеселых снах.
Один из которых прервался совершенно внезапным образом.
– Да он же признался! Сам признался! – Голос Дианы, высокий и звонкий, раздался из-за двери и вонзился в мозг раскаленной спицей. Через ухо – то самое, по которому двинул недостаточно глухонемой рыбниковский сынок. Вот же семейство!
Впрочем, злиться на них не получалось. Как ни крути, Людвиг считался преступником и убийцей, и обращались с ним соответственно. Не официальной же человеческой милиции сдавать оборотня, пусть и с заблокированной магией.
Интересно, как этой милиции объяснили произошедшее? Должны же были как-то объяснить – такое не скроешь даже самыми сильными чарами.
Взрыв газа? Шалости неопознанных детей, нашедших ракетницу? Нарушение техники безопасности при строительстве?
В последнем случае у этого могут быть большие проблемы. Впрочем, в первых двух – тоже.
Неудивительно, что ему сейчас не до Людвига. Наверное.
В последнее время всем вокруг было не до Людвига. Спустя несколько дней (обедов? включений лампочки?) после внезапного сеанса татуировки с него сняли ошейник – и с тех пор не особо дергали.
Чувствовать себя неспособным к магии было странно. Непривычно. Хотя превращаться в волка блокировка не мешала, а заклинания в камере все равно не сработали бы. Все здесь было сделано из дурацкого сплава, инертного к воздействиям: хоть царапай на стенах знаки (если сможешь процарапать), хоть кровью символы выводи – не поможет. А больше ничего под рукой нет: ни бумаги, ни дерева, ни кожи…
Разве что собственная.
Людвиг, может, и попытался бы что-то придумать – но зачем? Сбежать? А куда бежать-то? Да и какой в этом смысл? Тут хотя бы иногда кормят.
И в гости заходят.
Почти зашли, осталось только в дверь вежливо постучать.
Потому что Диана явилась не одна.
– А я тебе говорю, это какая-то ошибка. Он просто не мог. Зачем ему? – Тимур говорил тихо, почти шепотом, чуть медленнее и спокойнее, чем обычно.
Старался держать себя в руках.
– Ты же сам все видел! Присутствовал. Практически поучаствовал.
– Дин, не надо. Не напоминай.
– Буду напоминать. Чтобы в следующий раз думал головой, прежде чем активировать чужие сигиллы!
– Да я же не успел! Хотел, но он меня оттолкнул.
– Вот и скажи ему спасибо.
Судя по возникшей паузе, говорить Людвигу спасибо Тимур не спешил.
– Мне просто нужно узнать, зачем он это…
– Как зачем? Устранял конкурентов Гаврилова.
Интересная версия, о такой Людвиг не думал! Впрочем, ему она не подходила – вмешивать этого все же не хотелось.
– Это он сказал? – насторожился Тимур.
– Это все говорят. Очевидно же, достаточно посмотреть на список трупов и… Извини.
Внезапное извинение и интонация, с которой оно было произнесено, Людвигу не понравились. Знать бы точно, кто в этот злополучный список попал…
Но хотя бы с Тимуром все в порядке. Судя по всему, он не понял, что успел-таки активировать сигиллу. Возможно, сомневался, но экспертиза подтвердила все, что нужно. Одной проблемой меньше.
В двери заворочался ключ.
– Иди. – Диана наконец-то сжалилась и начала говорить потише. – Только быстро. Если мои узнают, что я тебя впустила, мне влетит так, что мало не покажется.
– А они по запаху не поймут?
– Блин… Ну, может, не заметят. Ладно, придумаю что-нибудь. Иди уже, только осторожно. Если что, я рядом.
Щелкнул выключатель, и комнату залило светом.
Дверь беззвучно приоткрылась, и на пороге застыл бледный растрепанный мальчишка. Косички в волосах больше не было, а к привычному облику добавились очки. Видимо, вставлять линзы в красные, опухшие от слез глаза Тимур не хотел. Или не мог.
– Заходи, я не кусаюсь, – заверил Людвиг.
Подниматься не стал, чтобы не спугнуть. Ну и отчасти потому, что лежать было комфортнее, чем сидеть.
– Да, ты предпочитаешь другие методы, – вздохнул Тимур и, собравшись с духом, сделал шаг вперед.
И замер, уставившись на кровавые разводы на полу. Их так толком и не отмыли – наскоро размазали лужу тряпкой и оставили досыхать.
Следующий долгий внимательный взгляд достался самому Людвигу и его живописно разукрашенной, хоть и немного поджившей уже физиономии и свежим татуировкам.
– Ты даже не связан.
– Смысла нет, я же не буйный. Как дела?
– А как ты думаешь?
– Думаю, что ты так и не отделался от привычки отвечать вопросом на вопрос. Ну так как? Что ты здесь забыл? Тоже избить меня решил? Или морально унизить? Или убить собственноручно? Подходи, я даже защищаться не буду, обещаю.
Тимур сделал еще шаг и
