несколько лавок и полицейский участок. События того дня потрясли всех – и левых, и правых (глава тверских большевиков писал, что это «дурное дело: опьянение пробудило в массах все худшее»), и объяснить их можно разве что сочетанием общего опьянения и провокационного поведения губернатора. Октябрь 1917 года, напротив, прошел в Твери мирно, как если бы вся кровь уже была пущена ранее[855].

После февраля 1917 года в Петрограде существовало несколько неловкое соглашение о разделе власти между Временным правительством (сформированным на основе четвертой Думы) и Петроградским советом (где заседали рабочие, солдаты и матросы). Оно действовало только до тех пор, пока не будет созвано учредительное собрание, которому предстояло определить будущее правительство страны. Временная двойная структура управления была воспроизведена во всех больших и малых городах Российской империи: власть делилась между органом прежней администрации, обычно именовавшимся Временным исполнительным комитетом[856], и советом (или советами) рабочих и солдат. Эти структуры по природе своей были нестабильными и в течение 1917 года стали распадаться, особенно после августа, когда генерал Лавр Корнилов, верховный главнокомандующий силами Временного правительства, направил войска на Петроград, где они были отражены рабочими.

Поразительно, что на Волге (да и во всех остальных регионах, исключая Петроград) по меньшей мере на первых порах этим органам удавалось с успехом сотрудничать, в отличие от конфронтации в Петрограде. С одной стороны, это могло быть вызвано тем, что в губерниях политические различия не были такими резкими, как в столице. С другой стороны, это может попросту свидетельствовать о том, что в хаосе 1917 года ни один орган не мог поддерживать порядок – ни в городах, ни в селах, где крестьяне начали понемногу брать власть в свои руки, присваивая земли (см. ниже).

Временные исполнительные комитеты и советы работали, например, в Казани, Нижнем Новгороде и Саратове непосредственно после Февральской революции, и во всех этих городах представители советов входили в исполкомы. В каждом из городов были свои особенности: так, в нижегородском исполкоме заседали в основном члены бывшей городской думы, а в казанском, напротив, было столько представителей разнообразных организаций, что число его участников достигло 260, среди которых, по слухам, был даже делегат от общества пчеловодства![857] Этнический состав волжских городов тоже мог вносить свои коррективы в состав временной администрации. В Казани существовали отдельные мусульманские и еврейские политические партии, желавшие быть представленными в исполнительном комитете, причем таких партий было много: 15 у мусульман и три у евреев.

В сельской местности было трудно преодолеть подозрительность татарских и чувашских крестьян и убедить их принять участие в выборах. Во многом дело было в том, что у партий было мало возможностей переводить свою пропаганду на нерусские языки, но и без того крестьяне не проявляли особого интереса к происходящему. Особенно сопротивлялись в мусульманских деревнях идее дать женщинам право голоса на выборах в Учредительное собрание. Один крестьянин просто отказался позволить своей жене голосовать отдельно: «Ты говоришь, что я не хозяин своей женщины, ты что, слабоумный? Какие у моей женщины могут быть от меня тайны?»[858]

Но прежде всего на ситуацию 1917 года в поволжских городах влияло присутствие солдат. Многие города на Волге держали гарнизоны солдат-резервистов, потому что регион находился в глубоком тылу, но в то же время благодаря разветвленной железнодорожной сети отправить солдат на фронт отсюда можно было при необходимости довольно быстро. Солдаты-резервисты, как правило, придерживались самых радикальных взглядов, поскольку опасались, что их пошлют на фронт (в июне 1917 года началось крупное и безуспешное наступление). В результате в течение 1917 года они все больше склонялись на сторону большевиков – единственной партии, пропагандировавшей немедленное окончание войны. Один солдат, избранный от Саратова в Учредительное собрание, так обрисовал общие чувства: «Мы люди темные, необразованные. Какие из нас большевики? Нам все равно, лишь бы они закончили проклятую войну и мы бы сразу пошли домой, а то невозможно уже»[859].

В Нижнем Новгороде и Казани имелись гарнизоны, насчитывавшие 40 и 50 тысяч человек соответственно. Эти гарнизонные солдаты поддерживали демонстрации большевиков и вызывали волнения в городах, выпивая и бесчинствуя. Кроме того, в поволжских госпиталях лечились многие раненые солдаты. В Саратове солдаты образовали собственный военный комитет, который оказывал давление и на местный совет, и на местный исполком. Царицынский гарнизон насчитывал всего 15–20 тысяч человек, но, в отличие от Саратова, солдаты были расквартированы у местных жителей, а не в казармах, так что принимали более непосредственное участие в событиях и способствовали радикализации настроений городских рабочих.

В этой неспокойной обстановке решающим часто становился личностный фактор. В Чебоксарах, в то время небольшом, еще не подвергшемся индустриализации городе-порте со значительным марийским и чувашским населением, молодой и горячий латышский большевик Карл Грасис едва ли не в одиночку убедил солдат, матросов и рабочих отказаться от сотрудничества с другими социалистическими партиями и городским исполнительным комитетом. В город на полевые работы было отправлено около 500 солдат, которые тут же поддались пропаганде. Когда представитель Временного правительства, посланный из Петрограда, на общем собрании попытался низложить Грасиса, его избили и заключили в тюрьму. Впоследствии Грасис возглавил большевиков в Казани[860].

Радикализм Царицына после февраля 1917 года частично был обусловлен большим количеством рабочих (в том числе около 12 тысяч на металлургических и оружейных заводах) и солдат, а также, возможно, присутствием польских военнопленных. Однако партия большевиков возникла здесь не сразу (в совете преобладали меньшевики) и вышла на передний план лишь благодаря Семену Минину. Этот сын священника и сам бывший семинарист был в 1905 году арестован и сослан за революционную деятельность, но в феврале 1917 года вернулся в город, организовал местных большевиков и радикализировал их. Городские власти отреагировали жестко, послав в Саратов за отрядом из 500 казаков, которые арестовали местных большевиков; к тому же были запрещены собрания, но все это только вызвало сочувствие к большевикам и способствовало увеличению их популярности, особенно среди гарнизонных солдат. После того как казаки уехали из города, большевики заполучили новых избирателей и фактически контролировали город еще до Октябрьской революции[861].

Большевики взяли власть в Петрограде в ночь на 26 октября 1917 года. К тому времени партия большевиков доминировала во многих поволжских городах, а не только крупных промышленных центрах. Основную поддержку она получала от гарнизонных солдат, матросов и рабочих. По большей части Октябрьская революция в поволжских городах прошла мирно, в частности потому, что многие ожидали введения новой, основанной на широкой поддержке масс организации после первого заседания Учредительного собрания в январе 1918 года. Однако кое-где все же были волнения. Одним из немногих крупных волжских городов, где передача власти в октябре произошла насильственным путем, стал Саратов. Несколько членов временного исполнительного комитета забаррикадировались в здании городской