Шрифт:
Закладка:
— Дурак ты.
— Так лучше дураком быть, чем так как… — Стёпка встал.
— Куда ты?
— Хватит, пойду.
— К Натахе то сходи, извинись.
— Щас, разбежался. Пусть радуется, что не досталось ей от меня.
Стёпка вышел на улицу. Морозный воздух, прогнал дурман из головы, и вернул его в окружающую действительность. А действительность катила мимо него серыми дворами. Покосившимися заборами, кустами торчащими, из сугробов, и тянущими к нему, свои, кривые ветви. Стёпка сплюнул и пошёл туда, где в небе, над церковью, горел крест. Он вышел на перекрёсток и сел на торчащий из снега пень. Круглый автобус подкатил к перекрёстку и остановился. Двери открылись и из автобуса вышли люди. Стёпка увидел среди них Наташку. Она посмотрела на него и пошла рядом с матерью.
— Наташ. — Крикнул Стёпка. Наташка смерила его взглядом и прошла мимо.
— Иди своей дорогой, не чего к людям приставать. — Сказала ему мать Наташи. Стёпка втянул голову в плечи, и уставился на храм. Люди ушли, автобус покатил дальше, а над крестом, повисло, серое небо. Оно висело так низко, что казалось ещё чуть, чуть и серая мешковина, зацепившись за крест, порвётся, и оттуда просыплется белая мука.
— Чёрт. — Крикнул, Стёпка, так громко, что ворона встрепенулась и, захлопав крыльями, слетела с берёзы.
— Что ворон пугаешь? — Перед Стёпкой стоял отец Алексей.
— Извините, это я так, нашло.
— Бывает. На меня бывает тоже, найдёт, так я пою.
— Что?
— Пою.
— Хорошо поёте?
— Да где там, просто душа просит. Так оно, вот тут вот, и легче становиться.
— А что и вам бывает плохо?
— А, что я не человек? — Он замолчал, подумал и сказал. — Все мы люди. И всем нам свойственно ошибаться. Ты вот трактор утопил, а я может, пол своей жизни на дно пустил. До сих пор аукается.
— Да, ну, вы?
— Я. Я ведь не всегда священником был. И жизнь моя как стёганое одеяло, вся из лоскутов сшита. Лоскут чёрный, лоскут белый, а между ними вообще, цвета непонятных оттенков. Толи серые, толи белые, толи просто грязь. Молодость у меня бурной была, как река горная. Пил, гулял, дрался, деньги заламывал у валютных обменников. Потом попался, но обошлось, отпустили. Это для меня звоночком послужило. Решил за ум взяться. В институт поступил. Отучился, вышел молодым специалистом, пошёл работать. Вот тут то и случилось самое постыдное в моей жизни. — Он замолчал. Смотря на чёрные пятна на берёзе.
— Что?
— Был у нас на работе, один человек, Николай его звали. Был он тихий спокойный, в разговорах больше слушал, чем говорил. Верующий был, бывало, идём мимо храма, а он станет и креститься. Я его тогда всё поддеть пытался, мол, ты молись, да смотри, лоб не разбей. Весёлым мне это тогда казалось. Да… я тогда шумный был, неспокойный. Мог работать, до седьмого пота, а мог бросить всё и загулять. И тогда никто со мной ничего сделать не мог. И уж тем более указывать мне на то, что можно, а что нельзя.
И вот как то, после загульной ночи, пришёл я на работу, голова трещит, глаза слипаются, а мне отчёт делать надо. Сижу ничего не понимаю. Цифры, так перед глазами и скачут. Дай думаю, такую штуку выкину. Попрошу Николая помочь, он никогда не отказывал, если, что нужно всегда помогал. Подошёл к нему, так, мол, и так. Болен, сил нет, а отчёт сдать надо, помоги. Посмотрел он на меня, сказал хорошо и сел за отчёт. А я сходил в кафе, пообедал, пивка выпил, полегчало мне. И настроение моё поднялось до нужного уровня. Вернулся, отчёт готов. Я значит вместо, того, что б просто поблагодарить. Решил покрасоваться перед коллегами. Подошёл к нему положил руку ему на плечо, и сказал — Спасибо тебе мой верный Лепорелло. Лепорелло это слуга Дон-Жуана. Все рассмеялись, а он протянул мне отчёт, и сказал. — Мне не нравиться, что от вас всё время спиртным пахнет. Жизнь вы ведёте очень безответственную. Но вы мне симпатичны как человек. Вы молоды, и вам свойственно ошибаться, но я верю, что в вас есть искра божья. И однажды она разгорится. И потому я взялся помочь вам с отчётом. А пока постарайтесь по внимательнее присмотреться к окружающим. Быть может, вы найдёте, что ни-будь полезное для себя. — Он сел и продолжил работать, а я взял отчёт и вышел в коридор. Во мне боролись два чувства, чувство стыда и чувство возмущения. Меня задели его слова, я готов был возмутиться, и даже оскорбить обидчика, но с другой стороны мне было стыдно, я чувствовал свою неправоту.
Стал я после этого случая, задевать его, высмеивать при каждом удобном случаи, а он не отвечал, а только грустнее делался. И так я его допёк, что он перевёлся в другой отдел. А мне сказал на прощанье, что делает это ради меня, что бы ни вводить меня в ещё большее искушение. И ушёл.
Прошло время, я уже стал забывать о нём, пока однажды, это было на пасху, я шёл мимо храма. Людей там было много, атмосфера была радостная, светлая. Я остановился посмотреть, и тут меня окликнул Николай.
— Христос воскрес.
— И вас с праздником. — Сказал я, не знал я тогда ещё смысла этой фразы и ответил ему как мог.
— Пойдёмте в храм. — Пригласил он.
— Да, нет, я… — Я не хотел идти, но он настоял.
— Пойдёмте, сегодня большой праздник.
И я пошёл. Мы провели хороший день. Я помню его до сих пор. И ты знаешь, он перевернул всю мою жизнь. Не сразу конечно, постепенно, моя жизнь стала меняться. Пока я не стал на путь, по которому теперь иду. И я благодарю бога за это. А ты говоришь трактор.
— Да не в тракторе дело. Мне ж теперь, никакой техники не доверят. Я теперь только навоз за коровами могу выгребать.
— Ну, что ж навоз тоже дело полезное. А насчёт техники… Прорубь на реке в виде креста нужно выпилить, Иордань называется, справишься?
— Справлюсь.
— Ну, тогда пошли, дам тебе мотопилу, и за дело. А с бригадиром твоим я поговорю. Мы с ним в хороших отношениях.
Солнце ушло за тучи, когда Стёпка закончил делать иордань. Иордань получилась красивой, в форме креста. Стёпка стоял, любуясь своей работой, мотопила лежала у края проруби, когда он сделал неосторожное движение. Мотопила скользнула по льду, и исчезла под водой. Стёпка бросился в воду. Он нырнул за
