что в результате всех этих событий советско-иранские отношения резко обострились. Последовал обмен жёсткими дипломатическими нотами, в одной из которых Москва прямо дала понять, что любая переброска Тегераном новых войск в район возникшего конфликта лишь усилит беспорядки и «может привести к кровопролитию». Естественно, подобное развитие событий «вынудит советское правительство ввести в Иран» новые армейские части «для охраны порядка и обеспечения безопасности своих границ».

Однако до прямого столкновения дело не дошло, поскольку в Москве прекрасно понимали, что любой конфликт с Ираном может быстро перерасти в жёсткое противостояние со вчерашними союзниками, поэтому иранский политический кризис стал медленно сдвигаться в плоскость межгосударственных переговоров. Первоначально Тегеран предполагал вынести свой вопрос на Московское совещание СМИД, назначенное на декабрь 1945 г. Однако советские дипломаты, готовившие эту встречу, сразу дали понять, что готовы включить его в повестку дня лишь при условии одновременного рассмотрения вопроса о выводе английских войск из Греции и американских — из Китая. Но было совершенно очевидно, что подобная «увязка» была абсолютно неприемлема для Лондона и Вашингтона, а посему нерешённость иранского вопроса открыла прямую дорогу к его обсуждению в ООН, тем более что к январю 1946 г. Иран уже покинули все американские войска, а к марту их примеру должен был последовать британский экспедиционный корпус.

Прекрасно понимая всю уязвимость своей позиции, Москва стала прилагать максимум усилий, чтобы избежать публичного обсуждения иранского вопроса в ООН. Однако в середине января 1946 г. глава иранской делегации С.Х. Тагизаде передал и.о. Генерального секретаря ООН Хуберту Джеббу письмо с требованием расследовать факты «вмешательства СССР во внутренние дела Ирана» и обсудить их на открывшейся в Лондоне Генеральной Ассамблее ООН. С этого момента советская дипломатия получила указание «возвратить» иранский вопрос в русло двусторонних отношений, но эти меры встретили жёсткую реакцию со стороны не только Тегерана, но и многих западных столиц. Более того, 18 марта 1946 г. правительство Ирана в категорической форме поставило перед Советом Безопасности ООН вопрос о немедленном выводе всех советских войск. Москва попыталась отложить заседание Совбеза по данному вопросу, но когда сделать этого не удалось, советский представитель при ООН Андрей Андреевич Громыко покинул заседание Совбеза. Но при этом стало очевидно, что Москва де-факто исчерпала все реальные возможности давления на иранское правительство и пошла на уступки Тегерану. В конце марта 1946 г. на встрече с премьер-министром Ахмадом Кавами, вновь вернувшимся во власть, новый советский Посол Иван Васильевич Садчиков проинформировал его о том, что в полуторамесячный срок все советские войска покинут территорию Ирана. При этом в рамках достигнутого компромисса Тегеран дал своё согласие на создание совместного советско-иранского нефтяного консорциума, однако ни по каким другим вопросам на уступки не пошёл, хотя высказал формальное намерение урегулировать свои взаимоотношения с правительством Иранского Азербайджана.

Казалось, основные требования Демократической партии Иранского Азербайджана были учтены. Однако её лидер Д. Пишевари посчитал себя «брошенным на произвол судьбы» и, как показали дальнейшие события, не без основания. За день до полного вывода советских войск И.В. Сталин направил ему личное послание, в котором откровенно писал: «Мне кажется, что Вы неправильно оцениваете сложившуюся обстановку как внутри Ирана, так и в международном разрезе. Конечно, Вы могли бы рассчитывать на успех в деле борьбы за революционные требования азербайджанского народа, если бы советские войска продолжали оставаться в Иране. Но мы не могли их оставлять дальше… главным образом потому, что наличие советских войск в Иране подрывало основы нашей освободительной политики в Европе и Азии. Англичане и американцы говорили нам, что если советские войска могут оставаться в Иране, то почему английские войска не могут оставаться в Египте, Сирии, Индонезии, Греции, а также американские войска — в Китае, Исландии, в Дании. Поэтому мы решили вывести войска из Ирана и Китая, чтобы вырвать из рук англичан и американцев это оружие, развязать освободительное движение в колониях и тем сделать свою освободительную политику более обоснованной и эффективной».

В начале мая 1946 г. эвакуация советских войск была полностью завершена. Однако вскоре после их эвакуации иранское правительство де-факто торпедировало все договорённости с советской стороной и в конце ноября 1946 г. премьер-министр А. Кавама под предлогом выборной кампании ввёл во все провинции страны, включая два мятежных региона, правительственные войска. СССР вынужден был ограничиться только «дружеским предупреждением» в адрес Тегерана, но после ввода правительственных войск в Иранский Азербайджан национально-демократическое движение в этой провинции, как и в Иранском Курдистане, было жёстко подавлено. А летом 1947 г. новый состав Иранского меджлиса, напичканный проамериканской публикой, отказался от ратификации советско-иранского «нефтяного соглашения». Разгневанная Москва на сей раз сделала ставку на иранских курдов, возглавляемых Мустафой Барзани, но в конце 1947 г. их вооружённые отряды были разбиты и покинули Иран.

Как считают целый ряд историков (Н.И. Егорова, Дж. П. Гасанлы[337]), последствия иранского кризиса далеко вышли за региональные рамки. События вокруг Ирана повлияли на становление тех главных компонентов послевоенной системы международных отношений, которые составили основу всей политики холодной войны и особое партнёрство Великобритании и США в борьбе против СССР и его политики в стратегически важных регионах мира. Кроме того, они знаменовали отказ США от традиционного изоляционизма и переход к политике глобализма, выработку вашингтонскими ястребами стратегии сдерживания коммунизма, вовлечение стран третьего мира в противоборство великих держав и т. д.

Между тем именно в разгар иранского кризиса, 5 марта 1946 г. бывший британский премьер-министр Уинстон Черчилль, выступая в Вестминстерском колледже, произнёс свою знаменитую Фултонскую речь, в которой обвинил Москву в создании «железного занавеса», разделяющего мир на две части, и выступил с призывом укреплять «англосаксонское партнёрство» США и Британии для противодействия коммунистической угрозе. В мире Фултонская речь патриарха британской политики, которая на самом деле называлась «Мускулы мира», была воспринята как своеобразный манифест холодной войны, начало которой стало крахом всех послевоенных иллюзий в СССР. Речь У. Черчилля получила широкий международный резонанс и потому, что на неё отреагировал сам И.В. Сталин, который в своём интервью газете «Правда» в самых резких тонах осудил это выступление и заявил, что по сути дела она означает призыв к новой мировой войне. При этом надо подчеркнуть, что ряд современных авторов (Н.А. Нарочницкая[338]) утверждают, что основные тезисы Фултонской речи, носившей явно провокационный характер, У. Черчилль вынашивал ещё в 1943 г., о чём И.В. Сталин был подробно информирован до Крымской конференции союзников, которая прошла под Ялтой в феврале 1945 г. Поэтому иранский кризис стал вовсе не причиной Фултонской речи У. Черчилля, как это преподносят наши записные либералы и западные советологи (Н.В. Злобин[339]), а лишь