Шрифт:
Закладка:
- Александр Николаевич…
- Вышел отсюда.
Кивок, и долгожданная тишина. Остаюсь один, вновь и вновь отлетая на несколько месяцев назад. Под ладонями ее плечи, в ушах крики и слезы. Почему? В миллионный раз задаю себе вопрос, не дающий покоя: как я мог? Зачем? Но ответов нет до сих пор. Содеянное не отмотать назад, не стереть из памяти, с этим приходится жить.
Боль нарастает с каждым вздохом, каждой прожитой секундой. Сожаление, никому не нужное самоистязание и плавящиеся внутренности. Меня пошатывает, я почти не осознаю происходящее, вижу лишь размытые силуэты, отдергиваю штору, тяну с силой, так что карниз падает на пол, перешагиваю, присаживаясь на подоконник, и протягиваю руку к стоящей на нем бутылке текилы. Отлично.
Сворачиваю крышку, прежде чем в кабинет влетает сестра. На ней распахнутый длинный ярко-красный пиджак и черное облепляющее фигуру платье. Открыв дверь, Людка застывает, опускает сжатую в кулак ладонь, тяжело вздыхая. Медленным шагом обходит кожаный диван, присаживаясь на самый край.
- Нравится? - закидывает ногу на ногу, вздернув идеальную черную бровь.
- Чего?
- Спиваться? Я вижу, ты втянулся, - ехидно смотрит на бутылку в моих руках.
- Отвали, - делаю глоток, жидкость прокатывается по горлу, ткани которого уже совершенно не реагируют на горечь.
- Слушай, долго ты еще будешь себя жалеть? – усмешка. - В кого ты превратился? Не мужик – тряпка.
Сжимаю стоящую рядом рюмку, и стекло хрустит под пальцами, разрезая кожу. Капли алой крови бесшумно капают на паркет.
- Встала и…
- А Баженова, между прочим, - растопыривает пальцы, любуясь маникюром, - мужика себе нашла, пока ты здесь травишься. Даже успела свалить с ним из Москвы.
- Что? – разжимаю руку.
Люда внимательно смотрит на лежащие под моими ногами осколки и, сглотнув, переводит взгляд к моему лицу.
- То… улетела она, в новую жизнь, Санечка, в новую и счастливую жизнь.
- Куда?
- Я без понятия, знаю только, что в Москве ее больше нет.
- Подожди, когда?
- Три месяц уже как.
- Почему ты раньше…
- Я говорила, но ты в своем запое маму не узнаешь… щелк, и с каждой новой рюмочкой все меньше воспоминаний.
- Сука, - подношу окровавленный кулак к губам, чувствуя сладковатый привкус железа.
- Вот-вот, - пожимает плечами, - завтра последняя встреча с инвестором, ты должен там быть, иначе всю работу, которую мы проделали, можно будет смыть в унитаз.
Киваю, смотря в одну точку.
- Вот и хорошо, - поднимается, подходя ко мне вплотную, - а это, - хлесткая пощечина, на которую я почти не реагирую, - за Марата. Не смей, понял? – острые ноготки впиваются в распахнутый ворот моей рубашки. - Ты не Бог и ничего не решаешь, ясно тебе?
- Купи мне билет в Москву, вечером вылетаю, - говорю, не обращая внимания на ее вопли.
- Вот и отлично.
Сестра уходит, стук ее каблуков отдается резкой болью в голове, делаю еще глоток и, настежь распахнув окно, выбрасываю почти целую бутылку на улицу. Охрана мгновенно реагирует на шум, и из-за дома выплывает фигура в черном костюме.
Отшатываюсь от подоконника, направляясь в душ, шаркая ногами по полу.
Долго смотрю на свое отражение, заросшую щетиной и опухшую рожу. Полчаса стою под холодным душем, чтобы хоть как-то прийти в себя, но если бы все было так просто…
В гостиную спускаюсь чисто выбритым, в новом вытащенном из чехла темно-синем костюме. Люда, похлопав в ладоши, ставит передо мной чашку черного кофе и усаживается в кресло напротив.
- Молодец, - касается ноготком циферблата часов с брильянтовой огранкой, - через час выезжаем, и я прошу тебя, не бухай больше.
3 года спустя…
Доронин
- Господин губернатор, господин губер…
- Без комментариев.
Глеб мгновенно заслоняет журналистам обзор, охрана создает небольшой живой коридор, ведущий к машине. За закрытой дверью и тонированными стеклами чувствую облегчение, если его можно назвать таковым. Откидываюсь на спинку, наблюдая за ошалевшей толпой с камерами и микрофонами. В районе творится полный беспредел, заводы встают один за другим, денег не платят, народ звереет, до меня тоже долетает.
Сам не до конца отдаю себе отчет в том, как оказался там, где я есть сейчас. После того как мы провернули все дела с заводом, хотелось выдохнуть, но азарт и авантюризм просто не позволяли сидеть без дела. Мне было необходимо в кратчайшие сроки сосредоточить в своих руках как можно больше власти, чем я и начал активно заниматься.
Первый предвыборный этап оказался жестким, моя кандидатура не была идеальной, но зачастую в таких вопросах многое решают деньги, пропаганда и черный пиар своих конкурентов.
- Александр Николаевич, - подает голос Паша, мой водитель, - там… беда, - протягивает телефон, снимая машину с нейтралки.
Беру трубку с настороженностью и отчетливым пониманием, что я там услышу. Это тянется год, когда-то должно было выстрелить, так почему бы не сегодня? Ведь я уже давно научен жизнью и прекрасно осознаю, что этот проклятый снаряд готов упасть в одну и ту же воронку десятки тысяч раз. Крепче стискиваю пластик под ладонью, вслушиваясь в каждое сказанное слово. Выдыхаю.
- В больничку, - бросаю водителю, параллельно набирая Глеба, - Марата мне найди, - говорю без каких-либо эмоций прорезавшемуся в трубке голосу.
Какого черта? Год, целый год я возил ее по клиникам, принудительно лечил, но все было бесполезным. Она из раза в раз возвращалась туда, откуда мы начинали. Врачи психотерапевты, крики, ненависть, попытки покончить с собой - и больше ничего. Если человек не хочет чего-либо сам, то вся помощь напрасна.
В палате темно, там плотно задернуты шторы.
Сажусь напротив, медленно рассматривая бледную, синюшную кожу. Она кажется слишком тонкой, почти прозрачной. Вены усеяны дырами и давно почернели. Растираю ладонями лицо, понимая, что так больше просто не может продолжаться.
- Что ты с собой делаешь? – шепотом, смотря на свои загорелые руки, сжимая пальцы в кулаки, наблюдая за напрягшимися мышцами.
Касаюсь безымянного правой руки, медленно проводя вдоль белесого шрама на полфаланги. В тот день я наконец-то снял обручальное кольцо, но вместе с ним чуть не оставил в нем полпальца. Не стоит играть с холодным оружием, когда слишком зол.
- Чего приперся? – хриплый голос возвращает в реальность.
Поднимаю взгляд. Люда облизывает сухие губы. Из груди вырываются потоки неконтролируемого кашля, которые она пытается унять, закрывая рот ладонью.
