Шрифт:
Закладка:
— Прости меня, — сказал он, но сразу пожалел о своих словах. Как она могла простить его?
— Ты сделал все, что мог, — ответила она слабым голосом. — Как ты мог сделать больше?
Он точно не ослышался? Это сказала его Матильда?
— Проблема не в этом, — продолжила девочка. Казалось, она сейчас заснет.
— Не в этом? Тогда в чем? Матильда, расскажи мне, тогда я смогу чем-то помочь.
— Ты ничего не можешь сделать. Как и многое другое, это не в твоей власти.
— Ничего не понимаю. В чем же проблема? Ты жива, врачи говорят, что ты сможешь полностью восстановиться. — Он взял ее вторую руку. — Одно только то, что ты лежишь здесь и разговариваешь со мной — это уже счастье!
— В этом-то и проблема. — Она вздохнула и закрыла глаза. — В том, что я выжила.
— Матильда, послушай меня. Ты же не думаешь, что я… Мы с мамой, которая, кстати сейчас едет сюда, любим тебя больше всего на свете. Надеюсь, ты это понимаешь. Ничто не может сделать нас счастливее, чем то, что ты пришла в себя.
Матильда покачала головой.
— Не в этом дело.
— Ладно. — Он попытался снова встретиться с ней взглядом, но в этот раз она отвела глаза в сторону. — Ты не могла бы рассказать мне, в чем дело?
— Ты все равно не поймешь.
— Почему бы не дать мне шанс? — Как бы сильно он ни хотел, чтобы она доверилась ему, он принял бы ее молчание. Это он впустил чудовище в их дом.
— Грета. — Слово было произнесено так тихо, что Фабиан не был уверен, правильно ли он расслышал.
— Грета?
Матильда сглотнула.
— Воды… Можно мне попить?
Фабиан поспешил к раковине, наполнил пластиковый стаканчик водой и помог ей напиться.
— Правильно ли я тебя понял? Эта Грета. Это тот самый призрак, который вы с Эсмаральдой видели в подвале?
— Не призрак. — Матильда покачала головой. — Дух. Она сказала, что кто-то в нашей семье скоро умрет.
Фабиан с самого начала считал эти игры с духом в подвале плохой идеей, а теперь все это настолько вскружило ей голову, что это было первым, о чем она подумала, когда очнулась.
— Но, дорогая, ты же выжила.
— Но если не я… То это будет кто-то из вас…
— Матильда, послушай меня. То, что случилось, не должно было произойти. Это даже близко не должно было случиться. И все же это произошло, и ответственность за это лежит не на вас, не на каком-то духе, называющем себя Гретой, не на какой-либо другой воображаемой фигуре из ваших игр. Она лежит на мне. Это я несу…
— Никто не виноват в том, что произошло, — прервала его Матильда. — Она просто знает, что должно случиться, вот и все. — Одинокая слеза покатилась по ее щеке.
Фабиан обнял ее.
— Матильда, не то чтобы я не понимаю твоего беспокойства. Наоборот. Ты, очевидно, веришь в это. Но попытайся представить, что это был сон.
— Сон? Нет, это не сон.
— В каком-то смысле так оно и есть. Проблема в том, что ты этого не видишь. Как ты можешь это сделать? Как ты можешь знать, что на самом деле просто спишь?
Ее веки становились все тяжелее и тяжелее. Но губы шевелились, и, чтобы расслышать, что она сказала, он наклонился к ней.
— А если это ты спишь?
Несмотря на лампы на потолке, вспышки камеры Лильи было достаточно, чтобы ее собственная тень стала видна на белой стене. За шесть лет работы детективом в убойном отделе она успела повидать много такого, что могло вызвать бессонницу у кого угодно. Было все — от останков, которые пролежали так долго, что криминалисты вынуждены были соскребать их с пола, до тел, которые перенесли такие чудовищные пытки, что одна только мысль о том, чему они подверглись, причиняла боль.
Тела.
Именно так она всегда думала о них, когда находилась в лаборатории судебной экспертизы или, как сейчас, на новом месте убийства. Тела. Не люди с реальной жизнью, мечтами и надеждами, а просто безжизненные тела. Совокупность атомов, которые все вместе образуют единую массу. Все для того, чтобы отгородиться от эмоций, сохранять хладнокровие и логичность мышления.
Но в этот раз так думать не получилось. Шок все еще держался своими когтями так глубоко в ней, что все, что она могла делать, это сидеть на стуле и смотреть на стену. Помимо ее собственной тени, которая появилась в кадре сразу же, как только ассистенты Муландера стали делать снимки, на месте преступления нашлись еще рисунки со свастикой и расистские лозунги. Хотя они были плохо видны и оказались настолько старыми, что вряд ли могли оказаться связанными с этим проишествием.
Первый раз, когда она оказалась на месте убийства, но не нашла в себе сил взглянуть на жертву. Даже ненадолго.
Это было не просто тело. Это был мальчик одиннадцати лет. У него было красивое имя, куртка с пуговицами с Человеком-пауком, друзья и товарищи. Впереди у него была целая жизнь. Мальчик, который принес с собой мешок с пустыми бутылками, чтобы отправить их в переработку по дороге в школу. Но не успел этого сделать. Кто-то напал на него и потащил в прачечную.
Она все еще с трудом могла составить точную картину того, что произошло потом, хотя описаний Муландера и двух его помощников было более чем достаточно.
— Ингвар, я не знаю. Все это ненормально.
— Фредрик, нормально это или нет, ты можешь обсудить со своим психотерапевтом или подругой, — сказал Муландер, и голос его звучал так же сухо и спокойно, как всегда. — Теперь надо сосредоточиться на том, как вытащить тело. Или ты думал, мы просто оставим его здесь и позволим жителям продолжать пользоваться этой стиралкой?
— Нет, но я, честно говоря, не понимаю, как это сделать, не повредив тело еще больше.
— О̕кей. — Муландер вздохнул. Было слышно, как хрустнули колени, когда он присел на корточки. — Я предлагаю просто вытащить барабан и открыть его с помощью болгарки. Что скажешь, это тебе кажется нормальным?
— Так вот где вы прячетесь.
Лилья повернулась к Утесу, который показался в дверном проеме, и сразу же почувствовала себя немного лучше.
— Как идут дела? — продолжал он, в то время как помощники Муландера снимали заднюю крышку машины и ходили туда-сюда каждый со своим шуруповертом.
— По понятным причинам его будет сложновато вытащить. — Муландер встал и потянулся. — Но позор тому, кто сдается.
— То есть причин еще и несколько? — спросила Лилья главным образом для того, чтобы показать, что она пришла в себя.
— Да, можно и так сказать. Если быть точнее, всё дело в полутора тысячах оборотов в минуту.
— Вот черт… — покачал головой Утес. — Так и начинаешь думать, куда катится мир.
