Он пощелкал пальцами, словно вспоминая слово.

— Лилия Владимировна, — подсказал я.

— Лилия, — повторил жрец. — Точно. Лилия. Они не объяснили вам простые правила, Михаил Владимирович. Первое правило хорошего ведьмака гласит: твоя жизнь должна быть у всех на виду. Никто не любит, когда популярный человек пропадает из сети.

Я молчал. Этот разговор нравился мне все меньше.

— Второе правило: на чужбине ты должен вести себя так, чтобы соотечественникам не было за тебя стыдно, — продолжал жрец.

— Я вел себя очень вежественно, — возразил я.

— Мастер Меньшиков с вами не согласен, — ответил Федор Петрович.

Он открыл лежавшую перед ним папку, достал лист с напечатанным текстом:

— Вот его рапорт. Так, где это.

Он пробежал глазами по тексту:

— А, вот. Нашел. В котором он говорит, что на приеме императора Мезоамерики вы вели себя неподобающе. А когда мастер Меньшиков сделал вам замечание, вы принялись при гостях угрожать ему расправой. Человеку, который вытащил вас из застенков Храма Солнца. Куда вы попали с места убийства жреца. Вам не кажется, что вы отплатили чёрной неблагодарностью за доброту?

Он отложил лист и взглянул на меня, ожидая пояснений.

— Меньшиков оскорбил мою семью, — ответил я. — И я не угрожал ему, просто предупредил о том, что дуэли не запрещены ни в Мезоамерике, ни здесь. Дворянин должен отвечать за свои слова и поступки, не так ли, Федор Петрович?

На лице верховного жреца проступили едва заметные темные пятна. Признаки подступающего гнева. Но он справился с приступом. Несколько секунд помолчал, затем ответил:

— Ваша правда, мастер Морозов, — согласился Верховный жрец — Ваша правда. Но такие предупреждения обычно делают наедине. А не в обществе, чтобы не унижать собеседника. На ваше счастье, вы набираете популярность. Да и мастер Меньшиков человек отходчивый. Синоду удалось отговорить его от проведения проверки в ваш адрес.

Я промолчал, отметив про себя, что непременно вернусь к беседе о дуэли с дипломатом при первом же удобном случае. И выпотрошу его как свинью.

— Но даже это не самое страшное, мастер Морозов, — продолжил жрец. — Эти проблемы легко решаются СИнодом. Но есть еще одно правило. Последнее и самое главное. Ведьмаки — это одна большая семья, которая сообща борется с врагами. И брат не может поднять руку на брата. Иначе в братстве наступит хаос и анархия. Поодиночке мы пропадем, мастер Морозов. Выстоять можем только сообща. Понимаете?

Я кивнул, и Федор Петрович вытащил из папки ещё один лист:

— А вот ещё жалоба, в которой сказано, что вы, как вор пробрались в дом уважаемого главы ведьмачьей семьи, и обвинили его во всяком непотребстве. Вам не кажется, что это неподобающее поведение для ведьмака?

Я снова промолчал. Крыть было нечем.

— Поймите, мастер Морозов, — вздохнул Федор Петрович. — Ведьмаки — одна большая и дружная семья. Негоже вносить в нее раскол и устраивать распри. Зачем вы так?

Он посмотрел на меня, ожидая ответа.

— Они…

— У каждой семьи полно скелетов в шкафу, — перебил меня Верховный жрец. — И ваша не исключение. Эти ведьмаки действовали, руководствуясь принципами защиты Империи. Зачем выносить на всеобщее обозрение небольшой перегиб? Впрочем, вас сложно в этом винить. Для разъяснения правил у вас есть куратор, брат, секретарь. Ответственность за ваше поведение полностью лежит на них. Так, мастер Никон?

Он обернулся к сидевшему рядом жрецу, и при упоминании своего имени, куратор вздрогнул. А затем поспешно кивнул:

— Вы полностью правы, мастер Федор Петрович, — ответил он.

А вот дальше случилось то, чего я не ожидал. Верховный жрец взмахнул рукой, и шею Никона обвила петля гарроты. Куратор захрипел, хватаясь за шею.

— И все мы должны платить за содеянное. Правда, мастер Морозов, — вкрадчиво продолжил Федор Петрович. — Само собой, соразмерно проявленной глупости и безрассудству. Иначе, чем мы будем отличаться от анархистов, бандитов и прочих мясников, которые устраивают расправы за криво брошенный взгляд. Я прав, мастер Морозов?

Я молчал. Обернулся к Виктору. Но того словно бы не заботила происходящее в зале. Он смотрел в стену все с тем же безучастным видом.

— Я прав, мастер Морозов? — повысил голос Федор Петрович, сжимая кулак.

— Правы, — с неохотой произнес я.

— Я не слышу! — рявкнул жрец.

— Правы мастер Верховный жрец, — повторил я уже громче.

Федор Петрович кивнул, явно удовлетворенный ответом, и разжал кулак. И Никон тут же с сипением жадно втянул ртом воздух.

— Мы все одна большая семья, мастер Морозов, — продолжил Федор Петрович. — И я больше всего не хочу наказывать провинившихся. Но что делать с детьми, которые отступают от правил и не слушаются? Поверьте, я делаю это не ради удовольствия. А чтобы преподнести человеку урок, который он бы запомнил. И больше не нарушал правила. Понимаете?

— Прекрасно понимаю, мастер, — ответил я.

— Надеюсь, мастер Никон, вы не держите на меня зла? — уточнил Федор, и синодник покачал головой:

— Служил раньше и ещё послужу.

— Вот и прекрасно, — довольно кивнул Федор Петрович. — Люди должны отвечать за свои ошибки. И раз уж мастер Морозов не знал наших правил — пришлось наказать того, кто эти правила знал, но не объяснил их. Я считаю, это справедливо. Не так ли, мастер Морозов.

Я кивнул, только теперь начиная понимать, в какой блудняк вписался. Близкие были перечислены. И в следующий раз за мою оплошность пострадает кто-то ещё. И скорее всего, это будет уже не Никон. А Верховный жрец будет яро защищать свои инвестиции в виде Воронцовых.

— Вот и отлично. На этом я считаю разговор оконченным, — кивнул Федор, убрал листы в папку и встал из-за стола. — Спасибо за визит мастер Морозов. Надеюсь, вы больше не будете пропадать из поля зрения куратора и Синода. И я очень вас прошу: не надо самодеятельности. Куратор дан вам, чтобы максимально облегчить вашу жизнь. Советуйтесь с ним по каждому вопросу. И днём и ночью.

Я поднялся с кресла. А в голове мелькнул разговор с Виктором в машине. И