человеческую жизнь. Одно время чудовища даже занимали место богов для людей и, по словам Ирины, воевала человеческими руками. Но теперь люди достаточно окрепли, чтобы дать бой тем тварям, что хотят вновь поработить человечество или навредить ему. Именно для противостояния таковым создана Церковная служба борцов с нечистью.

— Набирают туда только монахов? — Лёха покосился на Ирину.

— А чего, я больно похожа на монашку? — Евдокия театрально сложила руки в молитвенном жесте. — Ой, хорошо, что не ведаешь о моих прегрешениях. Хотя о неких буде рад узнать, хи-хи.

Она подмигнула Лёхе.

— Дуня, — строго произнесла Ирина.

— Ой, прости, — Евдокия потупилась.

— Нет, далеко не все монахи, — пояснил Олег. — Большинство из мирян.

— Скажите, а куда вы меня везёте? Надеюсь, не торговой казнью бить?

— Не за что тебя бить, — сказал Олег. — Везём в монастырь, где одна из ставок Церковной службы борцов с нечистью. Ежели не вспомнишь, откудова ты, то будем думать, как быть с тобой дальше…

Все смолкли, и Лёха погрузился в размышления. С одной стороны, мысль, что окружающее ему только видится, пробуждала любопытство и задор. «Если всё не по-настоящему, то и рисков никаких. Значит, можно отрываться по полной и не заботиться о последствиях. С другой стороны, если это реальность… Я оказался в мире, в котором о гуманизме и правах человека никто и не слышал, наверное, а война тут является заурядным способом решения проблем. Современных развлечений и удобств нет. Я мало что знаю о местных порядках и выгляжу полным придурком. Все тут просто помешаны на религии — дышат ею! А я вообще ни во что не верю. Блин… Друзей и связей нет. Короче, изначально оказался в рискованном и зависимом положении. Хотя у меня есть какая-то сила. Только вот пользоваться ей не умею… В общем, было бы очень неплохо найти дорогу домой, в родную эпоху. Если я попал сюда, то наверняка есть способ и вернуться».

Размышляя так и этак, всё время оспаривая себя, Лёха не заметил, как они подъехали к монастырю. Это оказалось не одним зданием, как воображал юноша, а целым обширным комплексом с крепостными стенами, хотя вооружённых защитников на них Лёха не заметил. Группа спешилась у ворот, и проследовала во внутренний двор.

Здесь вся троица борцов перекрестилась и поклонилась. Лёха, настроившийся не привлекать лишнее внимание своими действиями или бездействиями, что лишний раз выдают чужака, скованно повторил жесты. «Так, как там пальцы складывать надо правильно, — юноша быстро осенял себя крестным знамением, чтобы никто не заметил ошибок. — В какую сторону и в какой последовательности? Блин, подумают же, что я не соглядатай, а еретик какой. И сожгут ещё заживо». Но от внимания Ирины не укрылись неумелые попытки Лёхи мимикрировать.

— Не так крестишься, — бесстрастно сказала она. — Вот, два перста так сложи, а эти три перста — вот так. Потом сперва руку на чело возложить, на грудь, на правое плечо, и на левое. Запомнил?

Лёха попробовал повторить, но вышло вкривь и вкось.

— Да не так персты складывай, — с ноткой строгости поучала Ирина, словно говоря с дитём, что вызывало смешок у Дуни. — Погодь, не дёргайся как бесноватый.

Кажется, монахиня чуть потеряла терпение. Она взяла запястье Лёхи и сама сложила пальцы должным образом.

— О, спасибо, Ирина, — он так восторженно сказал это, будто его научили какому фокусу. — Буду теперь по сто раз за день упражняться.

Она отвела взгляд и ускорила шаг.

На пути Олег о чём-то спрашивал встречных монахов. Компания зашла в храм с боковой стороны, и миновала несколько помещений. В конце концов, борцы встретились с начальником монастыря — игуменом Назарием. Выглядел он несколько мрачно, весь осунувшийся, с тёмными мешками под глазами и кустистыми седыми бровями, что в сочетании делало взор будто бы осуждающим. По первому впечатлении Лёхи этому старику больше подошёл бы образ злобного чернокнижника, чем монашеская ряса.

— Ваше Высокопреподобие, — борцы с нечистью окружили игумена, кланяясь и испрашивая благословения жестом из двух сложенных ладоней.

«Эх, не могла Ирина мне заодно объяснить, как со всякими чинами себя вести? — Лёха топтался позади прочих». Долго стоять перед игуменом не пришлось: Олег попросил подождать в коридоре, пока Назарий будет слушать отчёт об охоте на лешего. Вместе с юношей из комнаты вышла Евдокия.

— А какие у меня дела там? — пожала могучими плечами женщина. — Олег у нас глава, ему полагается дела с игуменом вести. А сестра Ирина по божеской части всё обговаривает. Мы и подождать можем. Правда ведь, Алёшенька?

«Ну да, ну да, как же, — подумал юноша. — Сама вышла только для того, чтобы присмотреть за мной. Чтоб не свалил… Алёшенька, блин».

Ждать пришлось целый час. Иногда скучающий Лёха слышал за дверью приглушённые возгласы Олега. Кажется, он возражал то ли игумену, то ли Ирине.

— Поживёшь пока при монастыре вместе с нами, — угрюмо бросил вышедший Олег.

И потопал куда-то, не считая нужным просвещать Лёху о его дальнейшей судьбе. Отныне борцы с нечистью не распоряжались юношей. Он перешёл на попечение монаха, которого называли гостиничным, — представился иеродиаконом Григорием — потому как в его обязанности входило размещение паломников и других гостей.

— Да-а, не шикану тут, — вздохнул Лёха, когда монах привёл его маленькую комнатушку с низким потолком. — Чё мне тут делать?

Из утвари здесь была только лежанка с тряпьём.

— Молиться на коленях, — Григорий сказал как отрезал. — В обитель Божию попадают не ради роскошества. Я принесу тебе подходящую одёжку. А свою сдашь мне.

Подходящей одёжкой оказалась грубая рубаха, которая вдобавок была не совсем по размеру, равно как и мешковатые штаны. А вместо удобных кроссовок сунули лапти. «Ясен пень, одежду мою изучать будут, чтобы определить, из каких краёв я, — юноша неохотно передал шмотки гостиничному. — Покажут разным ткачам или кто там у них шитьём занимается. Только вот, ребята, попытки ваши обречены на провал».

Лёха поморщился, чувствуя, как колет и натирает кожу грубая обновка. «Видок у меня сейчас должен быть тот ещё. Только никак не оценить — нет в этом могильнике зеркала. И не положено, наверное. Скажут, типа, самолюбование — грех».

Юноша плюхнулся на лежанку, и охнул, ушибив задницу.

— Привыкать придётся долго, — прошептал Лёха. — Надеюсь, вшей и блох не подцеплю.

Тусклый свет утренних сумерек только начал робко заползать в Лёхину комнату, а его уже кто-то толкал и требовал подняться.

— Ща, мам, — пробубнил юноша, спросонья не понимая, что находится не в привычной домашней кроватке.

Сквозь сонливость всплыло раздражение: «почему шторы не занавешены? Светло…»

На голову парня не церемонясь вылили холодную воду. От испуга он аж скатился с