Шрифт:
Закладка:
В ходе исследования пришлось также решать проблему соотношения спора и убеждения. Сравнение того, что удалось выяснить об этих двух явлениях, привело нас к мысли о теснейшей взаимосвязанности мастеров спора и убеждения. Для последних спор был как бы школой, откуда они, в частности, заимствовали логику. Но это не исключает, а предполагает возникновение специфических приемов убеждения — «метода [обсуждения] достоинств и недостатков (чан дуань [3])» (хотя он, видимо, и происходил из спора), приема умозаключения по аналогии не только для доказательства, но и для непрямого выражения мыслей, использования цитат, загадок, басен и притч, а также изящного языка, рифмы и ритма в целях психологического воздействия на слушателя. Мастера убеждать модифицировали традиции спора применительно к своей задаче убеждать и, видимо, в свою очередь повлияли на спор (судя по тому, что витиеватый язык, рифмы, ритм, использование цитат, а иногда и образов из притч есть в «Янь те лунь»).
Между спором и убеждением — близкими, но не тождественными формами диалога — существенная разница, на которой целесообразно остановиться для углубления представления о споре: а) в споре — две активные стороны, при убеждении — одна; б) уровень диалогизации спора выше, чем убеждения; в) спор в ряде случаев имел публичный характер, убеждение предполагало только двух участников; г) спор был взаимодействием сторон с определенными известными друг другу несовместимыми точками зрения, где отношения противодействия преобладали; при убеждении определенной была точка зрения убеждающего, а точка зрения убеждаемого могла быть определенной или недостаточно определенной, могла скрываться им или не скрываться, быть совместимой или несовместимой с точкой зрения убеждающего, так что характер отношений варьировался от согласия до противодействия; д) для успеха в споре было достаточно отстоять свою позицию и сделать оппонента бессильным что-либо возразить, «победить его уста»[92], и не обязательно переубедить противника, поэтому спор тяготел к логическим средствам, хотя и не исключал других; для успеха убеждения в случае противодействия со стороны убеждаемого было обязательно склонить его к принятию точки зрения убеждающего и к определенному поведению, «покорить его сердце»[93], поэтому убеждение тяготело к психологическим средствам, хотя и не исключало логических; е) отношения сторон в споре были «горизонтальными», обе имели равное право на победу (хотя победить могущественное лицо или правителя и было рискованно), и в этом смысле спор был «демократичен»; убеждение обычно происходило по «вертикали», гораздо больше сообразовывалось с социальным статусом сторон и в этом смысле было «иерархично»: оно было обращено к вельможе или правителю, который мог принять или отвергнуть совет, наградить или наказать убеждающего; это создавало «трудность убеждать», состоявшую в «знании сердца убеждаемого» и выборе подходящего способа убеждения[94]. В ответ на эту трудность и возникли такие приемы убеждения, как техника косвенной критики, иносказательного увещания[95].
Исследовав проблему социально-экономических, социальных, политических и духовных предпосылок древнекитайского спора, мы пришли к выводу, что на спор повлияли социально-экономические сдвиги, происходившие в Китае в конце VI-III в. до н. э. Развитие частной собственности и дробление больших семей (в связи с выделением малой — из 4-5 человек) кажутся очевидными предпосылками по крайней мере судебного спора, т. к. тяжбы велись часто из-за раздела имущества между селившимися врозь родственниками[96].
Социальной предпосылкой философского спора было появление множества мыслящих личностей, способных на индивидуальное философствование. Период с конца VI по II в. до н. э. был этапом становления личности, ее обособления и осознания себя. Это происходило в ходе образования ряда классов и социальных групп, в особенности группы людей умственного труда — «ученых» (ши [4]). В Китае возникла широкая частная сфера жизни, не поглощенная государством, где наряду с другими подвизались «неслужащие ученые» (чу ши [5]) — те, кто «живут, скрывшись, и дают волю речам»[97]. В империи они не раз выступали и подвергались репрессиям как критики официальной политики. Среди них были мыслители — последователи Ян Чжу [6] и моисты, конфуцианцы, даосы, легисты, возможно, софисты, представители школы земледельцев. Статус «неслужащих ученых» благоприятствовал развитию школ, а характерная для них свобода высказывания способствовала развитию спора.
Другой социальной предпосылкой философского, а также политического спора и деятельности мастеров убеждать была поддержка, оказываемая «ученым» вельможами времен Чжань го, Цинь и Хань, царями эпохи Чжань го и ханьскими «удельными царями» (чжу хоу ван [7]). В числе «гостей» на их содержании в IV-II вв. до н. э. были и философы, и «ученые, искусные в споре», и носители риторической традиции — странствующие мастера убеждать и авторы стихов в прозе (фу [8])[98].
У древнекитайского спора были также политические и духовные предпосылки. Речь идет о наличии в политической и духовной жизни некоего множества разных и равноправных точек отсчета (государственных и личностных позиций), что можно описать словом «плюрализм». Видимо, эта особенность в чем-то отражала экономическую структуру, основанную наряду с прочими факторами на частной собственности, и социальную структуру, характеризующуюся существованием множества малых семей и соответственно частных собственников, мыслящих личностей, а также покровителей мастеров спора и убеждения.
Политический «плюрализм» существовал в эпоху Чжань го из-за наличия «равных государств»[99], что создавало потребность в политических советах и дипломатии равных партнеров; именно ее и обслуживали мастера убеждать. Остатки политического «плюрализма» (раздробленности) внутри Китая сохранялись и в начале Хань, пока существовали достаточно независимые и равные друг другу «удельные цари».
«Плюрализм» в духовной сфере логически вытекает из факта рационализации в среде «ученых» древней религиозно-мифологической традиции, которая пришла в упадок вместе с властью царя Чжоу в период Чунь цю [8а]. Между мыслящей личностью и традицией, утратившей монополию на истину, возникла дистанция, личность начала критически оценивать традицию и по-своему толковать ее; а так как личностей было много, то появился ряд оценок и толкований.
Отношения спора отражали тип экономических, общественных, служебных, политических, военных и т. п. отношений конфликта, который охватил в ту пору огромные области жизни в ущерб гармонии, высоко ценившейся с традиционной точки зрения. Это отразилось в терминологии спора.
«Плюрализм» в духовной жизни соответствовал политической раздробленности, и это четко осознавали мыслители Чжань го и
