Дата написания «Рассуждений о соли и железе» неизвестна. Поскольку карьера Хуань Куаня началась при Сюань-ди, то и сочинение его обычно относят к эпохе правления этого императора. Можно предположить, что такое сочинение должно было быть написано в годы обострения спора по важнейшим поставленным там проблемам. Однако единственным свидетельством, что при Сюань-ди как-то обсуждался вопрос о казенных монополиях на соль и железо, является императорский эдикт от октября-ноября 66 г. до н. э., снизивший цену на соль. Ему предшествовало несколько других, изданных в 67 и 66 гг. до н. э. и предписывавших провинциальным властям рекомендовать двору ученых для компенсации несовершенства личности императора; быть может, эти ученые, способные «говорить откровенно и увещевать неуклонно», в какой-то форме и подняли вопрос о казенной монополии на соль[77].

Однако временем нового оживленного обсуждения вопроса о казенных монополиях, несомненно, являлась эпоха царствования следующего императора — Юань-ди [76] (48-33 гг. до н. э.). известного своими симпатиями к конфуцианцам и к их учению[78].

Анналы первой половины этого царствования изобилуют сообщениями о знамениях (в том числе о стихийных бедствиях) и ответными императорскими эдиктами, содержащими «самообвинения» и призывы к чиновникам рекомендовать двору ученых, способных компенсировать личное несовершенство государя[79]. То было время, исключительно благоприятное для конфуцианской критики; при этом внимание критиков было сосредоточено на экономической политике правительства. В этих условиях «конфуцианские ученые, находившиеся на постах, по большей части говорили, что уместно упразднить казенные учреждения, [ведающие] солью и железом, а также казенное учреждение, [ведающее] обработкой земли [в местности] Бэйцзя [77], и казенные житницы для [поддержания] неизменно твердой [цены на зерно, что государю] не [подобает] соревноваться с народом из-за выгоды. Верховный [правитель] (т. е. Юань-ди. — Ю. К.) последовал их суждению и упразднил все это»[80]. «Казенные учреждения, [ведающие] солью и железом», были ликвидированы в мае-июне 44 г. до н. э.; однако победа конфуцианской точки зрения на монополии государства оказалась временной, т. к. «после этого расходы оказались не обеспечены», и уже в конце 41 г. до н. э. эти учреждения были восстановлены[81].

Трактат Хуань Куаня (если он действительно был написан при Сюань-ди) либо следует считать своего рода предвестником этого обсуждения, либо же его следует датировать первым пятилетием царствования Юань-ди, когда вопрос о казенных монополиях снова встал с особой остротой.

II

«СПОР О СОЛИ И ЖЕЛЕЗЕ» КАК ПАМЯТНИК КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ[82]

«Янь те лунь» не только является одним из важнейших источников сведений об идеологии, экономической и социальной истории, духовной и даже материальной культуре западноханьского общества (II-I вв. до н. э.). Он стоит особняком среди значительных древнекитайских текстов как единственный в своем роде крупный памятник спора. В этой уникальности — его особая ценность, но в ней заключена и сложность для его исследователя, сталкивающегося с вопросом о месте этого памятника в древнекитайском контексте. Этот вопрос может быть сформулирован как проблема связей «Янь те лунь» с древнекитайской культурой, идеологией, обществом и государством. Она может быть представлена в виде четырех более частных проблем связи этого памятника в целом с традициями древнекитайской государственности и культуры и связи спорящих в нем сторон с идеологическими течениями, общественными классами, группами и государством.

Первые две проблемы тесно взаимосвязаны, по сути это одна проблема, из которой удобства ради выделен и вынесен вперед более частный аспект. Проблема соотнесения «Янь те лунь» с традициями государственности, на почве которых мог появиться такой памятник, исследователями трактата до сих пор не ставилась, ее постановку заменяло эмпирическое описание. Ее формулирование стало возможным благодаря исследованиям бюрократической структуры империи Хань последних десятилетий, которые показали, что эта структура включала институты обеспечения обратной связи в системе управления путем дискуссии и критики, обращенной наверх[83]. Одним из таких институтов были «конференции» верхушки чиновников центрального аппарата, генералов, знати и др., созывавшиеся для обсуждения важных дел во дворце, иногда, как в 81 г. до н. э., с привлечением более широкого круга лиц, в данном случае кандидатов на чиновничьи должности[84]. Поэтому другой традицией государственности, имеющей отношение к делу, следует считать институт рекомендации администрацией округов и удельных царств на службу престолу «знатоков писаний» и «достойных и хороших людей». Одну из спорящих сторон в дискуссии 81 г. до н. э. составили рекомендованные таким путем конфуцианцы[85], а другую — чиновники центрального аппарата.

Проблема связи «Янь те лунь» с традициями китайской государственности — лишь часть вопроса о соотнесении его с традицией китайской культуры, а именно с традицией спора. Чтобы подойти к ее постановке, нам пришлось, в свою очередь, решить несколько проблем, связанных с исследованием спора. Первая из них — это проблема реконструкции спора как большого и многостороннего явления китайской культуры эпох Чжань го [ 1 ] — Хань (IV в. до н. э. — II в. н. э.), которое охватывало философский спор, придворный политический спор, судебный спор и смыкалось с областью «убеждений» (шуй [1a]). Реконструкция эта стала возможной благодаря современным успехам изучения спора между философами IV-III вв. до н. э.[86] и китайской риторической традиции[87], а также нашим исследованиям[88]. Остановимся здесь лишь на том, что касается философского и политического спора.

Философский спор имел свою «программу» (термин А. Ч. Грэма[89]), т.е. общие принципы, которые считалось необходимым соблюдать, чтобы вести спор «корректно». Она была направлена против софистов и уделяла внимание, в частности, правильности «умозаключения по аналогии», которое служило логическим аргументом в споре. Эта «программа» существовала по крайней мере с III по I в. до н. э. включительно и разделялась, в частности, эклектиками, легистами и конфуцианцами; прямые цитаты из нее есть в речи «знатока писаний» в «Янь те лунь»[90].

В IV-III вв. до н. э. споры между философами происходили и в частной обстановке, и публично («в переулках»), и на собраниях в домах вельмож, и даже у ворот одной из царских столиц (в Ци [2]). При дворах царей тоже велись споры — иногда философского характера — на внутри-и внешнеполитические, военные и другие темы. К таким придворным спорам (в частности царства Цинь) восходит традиция различных «конференций» и совещаний при дворе ранней империи, регулярно происходивших при участии конфуцианцев — «эрудитов» («ученых обширных знаний»), а иногда и других, например, дискуссия 81 г. до н. э., которую