за пределами материального мира, в мире мысли и ведения. Если ты знаешь это оккультное, эзотерическое знание – лишь тогда ты имеешь что-то такое, о чем можно сказать: оно хорошо. Если же ты для достижения этого знания сжег полпланеты – ничего страшного, вполне приемлемая цена; ведь пострадало-то нечто принципиально плохое, материальное.

Достоевский сумел показать, насколько ужасен становится мир, в котором всем и все станет позволено. Или даже не всем, а неким избранным «отморозкам». Нет нужды много распространяться тут нам, после стольких исторических примеров, что отказ от нравственных начал равнозначен самоубийству человеческого рода. Последователи гностицизма никогда и ни в каком обществе не составляли не только большинства, но даже ощутимого и заметного процента, однако в религиозной сфере они постоянно и неистребимо во всякий век умели замутить воду, выдать свое богоборчество за самый высокий и утонченный вид богопочитания. Разумеется, не блистали они и чистотой нравов. И их малая численность в целом вполне объяснима противоестественностью их главной установки. Гностицизм – религия, устраняющая мораль, как таковую, но человек в целом не может жить без морали. Как не может жить и без религии. Мораль записана в человеческой природе ровно на той же самой глубине, где и религиозное чувство, где потребность верить и поклоняться – будь ли то Единому Богу или какому угодно еще.

Податель нравственных заповедей

Мораль универсальна в своих основных положениях – вот что хотелось бы здесь подчеркнуть. Это не вчера и не нами подмечено. Именно главные понятия людей о

категориях «хорошо» и «плохо», «должно» – «можно» – «нельзя», – в своей основе совпадают, несмотря на всю разность обычаев и предрассудков. Люди любых цивилизаций, культурных и диких, прекрасно знают, что убивать и воровать, обманывать и превозноситься, завидовать и блудить – это плохо, этого нельзя делать. Хотя при этом люди найдут себе массу предлогов, чтобы разрешить себе все такие действия. И главный здесь предлог, тоже поразительным образом общий для всех времен и народов: грешить можно по отношению к чужим, но не к своим. Своего человека нельзя убить, обокрасть, обмануть. А чужого – пожалуйста, потому что он не совсем человек.

Людям постсоветских обществ оскомину набило сравнение морального кодекса коммунизма с десятью заповедями Библии, причем утверждалось, будто коммунисты с Библии списали. Да ничего подобного! Это сходство только иллюстрирует положение об универсальности нравственного закона, записанного в человеке где-то гораздо глубже, чем десять библейских заповедей. Вообще, если суждение А похоже на суждение Б, причем Б было высказано раньше А, то есть подозрение, что А списано с Б. Но столь же логично для обоих положений предполагать единый общий источник В, из которого и А, и Б вытекают независимо. Это известное рассуждение о заимствованиях в исторических документах полностью работает и в данном случае.

Вспоминаются строки из «Законов пионеров Советского Союза». Первая строчка: «пионер предан родине, партии, коммунизму». Что это, как не первая из десяти заповедей: возлюби своего бога? И поставлена фраза на законное для нее первое место. Верность богам – любая мораль начинается с этого, отсюда вытекает и сюда же втекает. Я теперь уж никак не поверю, будто составители пионерских правил учились по Библии. Это не серьезно. Просто есть общая природа человека, размышляющего над моральными нормами. В ней уже есть некая общая матрица, общий план расстановки категорических императивов. Грубый план матрицы таков: возлюби Бога (богов) и ближнего. В зависимости от дальнейших религиозных убеждений, имена богов и «чины» «ближних» подставляются в узловые точки матрицы. Вот и все. Готов моральный кодекс.

Эта универсальность нравственного закона, наличие совершенно единой «нравственной матрицы» все-таки является очень серьезным нашим знанием о собственной нашей природе. Это уже не внешнее, а внутреннее наше знание. Во внешнем мире мы видим целесообразность и разумный замысел в природе, а в себе самих – наличие и универсальность нравственного закона.

И для очень многих людей свое собственное личное открытие нравственного закона служило решительным свидетельством в пользу бытия Бога. Пожалуй, даже еще более убедительным свидетельством, нежели разумный замысел в природе. Таким путем, например, движется Клайв Льюис в своих радиобеседах о христианстве, ставших впоследствии классикой под названием: «Просто христианство».

А рядом со знанием универсального нравственного закона стоит очень ясное ощущение, что я (как, вероятно, и любой иной человек) этому нравственному закону полностью или частично не соответствую. (Льюис там же замечательно развивает и эту тему). Наряду с чувством нравственного закона, наряду с нравственным законодателем в нашем сердце стоит и нравственный контролер – это наша совесть. Совесть – такая же универсальная духовная реальность человека, что и универсальный нравственный закон. То и другое очень убедительно свидетельствует, что именно наш Создатель, и никто другой, написал на человеческих сердцах, причем на всех, достаточно различимое свое письмо, некую нравственную «инструкцию по эксплуатации» человека. И поскольку эта инструкция в своих идеалах восходит к полному нравственному совершенству, то становится разумным верить в то, что и Создатель наш есть Бог совершенный. Новый Завет все эти вещи нам и открывает. Например, про универсальность нравственного закона апостол Павел пишет так: когда язычники, не имеющие закона по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них записано в сердцах, о чем свидетельствует и совесть их, и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2, 14–15).

А про совершенство нравственного Закона и Самого Законодателя говорит Сам Иисус: Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Все это подтверждается широким и распространенным, общим, универсальным нравственным опытом людей.

К Богу, как Он изображен в Библии, еще остается очень много претензий у неверующих людей. Но пока мы все-таки можем констатировать, что хотя бы одно свойство у библейского Бога вполне подтверждается. А именно: Бог открывает Себя людям. Каким-то образом Он хочет с нами общаться. И существует самое простое и первое письмо, которое Создатель обратил буквально к каждому человеку, и заключается оно в том, что каждый человек, хотя бы в общих чертах, понимает, как нужно себя вести. И хотя он в большинстве случаев не ведет себя так, как дает понять это Божие письмо, но само письмо от этого не стирается из памяти.

Глава 3

Библейский Бог на фоне истории

Итак, пока добрались мы до того, что будет разумно и обоснованно верить в Единого Творца неба и земли, Который и есть Совершенный Бог, Создатель человека