Новое место работы потребовало многих навыков, полученных на старом. Теперь Уинстону предстояло подделывать стиль разных людей в финансово значимых документах. В основном его отдел занимался легализацией списанных ресурсов. Если завод получил сто листов стали, а для выполнения плана хватило семидесяти, то остальные тридцать сотрудники, причастные к учету ресурсов, могли как-то использовать с выгодой для себя. Не надо спрашивать, почему завод получил сто листов там, где хватило бы семидесяти. Все хотят получать сырья с запасом, чтобы гарантированно выполнять план.

Особенно много ресурсов переходило из списанных в неучтенные на военных заводах. Некоторые снаряды, мины и торпеды существовали только на бумаге. Контейнеры с недостатком боеприпасов передавали по цепочке от заводов на склады и корабли, где на уровне командиров отсеков, а то и выше, никогда не существовавшие боеприпасы списывались как отстрелянные. За эти скромные услуги моряки просили положить в контейнеры вместо боеприпасов что-нибудь более полезное для выживания. Сигареты, выпивку, бритвенные лезвия, теплые подштанники. Или даже надувных резиновых женщин американского производства.

Когда Уинстон узнал, какую ерунду производят американцы, потому что им хватает ресурсов, он поразился до глубины души. В Эйрстрип Ван дефицит резиновых прокладок для сантехники, за которые люди платят по три доллара, а за океаном тратят резину намного более высокого качества на всякое непотребство. И продают за совершенно безумные деньги.

Кстати, о сантехнике. Инфраструктура, например, водопровода в проловских районах держалась не столько на лимитах, выделенных властями, сколько на нелегально сделанных трубах, насосах и прочих фитингах. Пролы скидывались на неофициальную замену стояков и на бойлеры в домах со своих скромных доходов. Впрочем, днем ровно те же пролы делали у себя на заводах те же неучтенные трубы и насосы и получали за них неучтенные деньги. Которые потом отдавали старшему по дому на текущий и капитальный ремонт коммуникаций. При каждом обороте денег сколько-то прилипало к рукам организаторам бизнеса. Теневикам, как называл их Стивен.

Даже в сфере высоких технологий ресурсы утекали у Большого Брата сквозь пальцы. На каждую плавучую крепость по бумагам уходило в два раза больше кабелей и электроники, чем монтировалось по факту. А уж при разборке пока единственной списанной крепости все более-менее ценные детали списывались по весу ржавчины. Зато в Лондоне к услугам теневиков появилась полностью нелегальная автоматическая телефонная станция на «военных» микропроцессорах. Надо полагать, программу к ней написали военные программисты.

Уинстон с удивлением обнаружил, что теневая экономика была у него почти на виду, а он об этом даже не задумывался. И еще он не задумывался, кто больше влияет на управление кораблем. Номинальный капитан, которого вживую никто не видел и неизвестно, существует ли он как физическое тело, или "теневой капитан", которого тоже никто не видел, и который может и существовать как один человек, а может и вместо одного теневого правителя какой-то коллегиальный орган управления. Насколько далеко вверх уходят ветви теневой экономики?

- Мистер Джонсон! Ноль четыре – двадцать, – по-матерински обратилась девушка к кому-то за кадром, - Давайте-давайте, я в Вас верю.

Где-то в недрах жилищного комплекса неведомый Джонсон вдохновенно потянулся и уж точно достал до носков.

С первого дня работы в Министерстве Изобилия, Уинстон отметил, что сотрудники здесь выглядят морально и физически здоровее, чем их коллеги из Министерства Правды. Действительно, здесь люди лучше питались и меньше боялись ответственности за каждое слово. Хотя, конечно, мир за стенами добавлял в жизнь достаточно разных опасностей.

Теперь Уинстон жил намного интереснее, чем раньше. Он записался на постоянной основе в шахматный клуб «Завода №34» и ходил туда как по расписанию вместо того, чтобы пить джин и решать задачи из газет. Конечно, выпивка не исчезла из его жизни полностью. Под вывеской шахматного клуба скрывался «клуб для джентльменов», где за рюмкой виски и сигаретой или даже сигарой говорили о делах или о женщинах.

Через клуб Уинстон познакомился с тренером по боксу, который не производил впечатления прола. Отставной инструктор из морских пехотинцев. Оказывается, люди, у которых не было ни малейшей необходимости драться на улицах и на полях сражений, занимались боксом просто для развлечения. Поколачивали друг друга на тренировках, а потом пожимали руки и дружно шли в паб.

- За два года я могу сделать из новобранца боевую машину, - говорил тренер, - Если только он сам не будет мне мешать.

- А дальше? – спросил Уинстон, - После двух лет?

- Дальше боевая машина совершенствуется в битвах с врагом. Я не спортивный тренер, и не могу вести учеников всю карьеру. Всю теорию, которую вам стоит знать, я выдам за два года. Поставлю вам все удары. Их не так уж и много. Добавлю для общего развития чуть-чуть борцовской техники. Пару захватов, бросков, болевых и обязательно освобождение от захватов. И никаких хитрозадых заплетушек, ничего лишнего.

Тренер посоветовал бросить курить, и Уинстон бросил. Многие товарищи по тренировке закуривали сразу на выходе, но они со своими большими здоровыми легкими могли себе это позволить.

- Смит! – напомнила о себе мисс Люси, - Уинстон с модной прической! Я и на Вас тоже смотрю, не ленитесь. Вот! Прекрасно, как всегда!

Уинстон улыбнулся в камеру, без труда вскинул руки над головой, и — не сказать, что грациозно, но с завидной четкостью и сноровкой, нагнувшись, положил на пол ладони всей пятерней.

Здоровое питание, отказ от сигарет и грамотные физические нагрузки сделали свое дело. Через год тренировок, к сентябрю 1986 года Уинстон смотрел на себя в зеркало с гордостью. Он не стал выше и не оброс массивными мускулами. Но выпрямил спину и вдохнул полной грудью. Кожа больше не шелушилась, а кашель прошел полностью. Теперь Уинстон перестал запыхиваться и мог добежать по лестнице примерно до двенадцатого этажа, а потом дойти до своего восемнадцатого. Служащие Министерства Изобилия жили в высотных домах на том же Собачьем острове и ходили на работу пешком.

Старые шрамы никуда не пропали, и продолжали напоминать о прошлом. В раздевалке Уинстон видел такие же у некоторых боксеров-любителей, но это не обсуждалось.

Зубные импланты, любезно подаренные на прощание министерской клиникой, окончательно прижились и больше не вызывали ноющую боль, которую приходилось глушить