Шрифт:
Закладка:
– Десять.
И, застыв в холодной тьме с топором в руках, Диса Дагрунсдоттир ждала.
– Десять, – выплюнул Гримнир хрящ от куска мяса и тяжело встал. Допив медовуху и выругавшись, он швырнул пустую глиняную флягу в самое сердца костра. Тлеющие угли взорвались. Халла смотрела, как они кружатся во влажном воздухе, словно пророческие звёзды.
Гримнир схватился за рукоять своего ножа.
– Я пошлю им её голову, и, может, в следующий раз эти грязные крысы пришлют мне жрицу, которая знает, что такое уважение!
– Тебе нельзя её трогать, – сказала Халла, поймав его за руку.
– Правда? – вырвался Гримнир из её хватки. – Я не буду просто сидеть, пока меня оскорбляет какая-то мерзавка!
Раздался звон бронзы, когда он стукнул себя костяшками пальцев по доспехам на груди.
– Меня! После всего, что я для них сделал! Они служат мне! А не наоборот! И пора бы им это напомнить!
– Убьёшь её, – сказала Халла, – и убьёшь нас всех.
Брови Гримнира сошлись на переносице, а здоровый глаз тлел подобно раскалённому кузнечному горну.
– Что ты несёшь?
– Она – Дагаз! – прошипела Халла. Старуха наклонилась вперёд, и её мутные глаза тоже горели страстью. У нее было особое зрение, дар, ставший более могущественным благодаря крови тролдволков – троллей – бурлящей в жилах. – На ней последняя руна! Как ты не понимаешь? Цикл закончится на ней. Если убьёшь её, то прервёшь цикл и пророчество исполнится!
– Отстань, старая карга! – фыркнул Гримнир и отвернулся. – Опять со своими клятыми пророчествами! Я тысячу раз говорил тебе, что век пророчеств и знамений давно закончился! Теперь всё иначе! Это мир Пригвождённого Бога. А все остальные… мы просто монстры, живущие во мраке и ожидающие расплаты своего проклятого бога!
– Тогда ответь на её вопрос, скрелинг, – сказала Халла, используя имя народа Гримнира, которое им дали древние даны. Гримнир остановился и медленно повернулся. Халла продолжила как ни в чём не бывало. – Ты бродишь в тени Вороньего холма трижды по сотне лет, как и старый Гиф до тебя, убивая врагов и принимая их жертвы. Ты играл роль их Человека в плаще, и всё для чего? Если прошлое не вернуть, зачем ты здесь?
– Ты знаешь зачем, – прорычал он.
– Я хочу услышать это из твоих уст! – детский голос Халлы стал ещё более зловещим. По дому эхом раздалось гортанное пение:
Гримнир зашагал вперёд.
– Попридержи язык, ведьма!
Но Халла выпрямилась во весь свой незначительный рост, смахнув непослушные серебряные локоны с упрямого лица, и продолжила:
– Я сказал, закрой свой вонючий рот!
Два шага, и Гримнир оказался на расстоянии вытянутой руки от Халлы и замахнулся. Он ударил её по щеке тыльной стороной своего узловатого кулака. Любой человек, пошатываясь, шагнул бы назад, зажимая сломанную челюсть… или шею. Но Халла, произошедшая из чресел Ярнвидьи, королевы троллей древнего Мирквида, легендарного темного леса, гордо приняла удар. Её прищуренные глаза налились мутным огнём, когда она повернула голову и выплюнула почерневший осколок зуба.
– Ты знаешь последнюю строфу, сын Балегира, – сказала она, вытирая рот тыльной стороной руки. – Что там?
– Фо! – прорычал Гримнир и отвернулся. Но затем добавил тусклым, как сломанная дудка, голосом:
Халла кивнула.
– Ты здесь, – тихо сказала она, – потому что веришь в пророчество.
– Верю? Да, я знаю, что там есть капля правды, ведьма, – ответил Гримнир. – Но также знаю, что правда не так проста, как эти проклятые висы! Думаешь, я решил жить среди этих свиней и быть защитником деревни недоумков, потому что какой-то скальд сочинил пророчество из обрывков истории? Ха! Ты совсем выжила из ума, карга! – Затем Гримнир ткнул пальцем в открытую дверь. – А теперь хватит болтать. Мне нужно поймать одну птичку.
– Оставь её, – сказала Халла. – Она – Дагаз, глупец. Она День, что следует после Ночи…
– Глупец, да? – Обернулся к ней Гримнир. – Дай-ка я скажу то, что способна понять даже изъеденная червями каша в твоей черепушке. Твоё драгоценное пророчество? Может, оно и правдиво, но это не значит, что оно созреет и даст плоды! Всё зависит не только от старой песенки.
– А от чего?
Глаз Гримнира сверкнул старинной ненавистью.
– От клятв, – прошипел он. – Клятв на крови и костях. Во имя Хитреца, Отца Локи, и ледобородого Имира, владыки великанов. Клятв мести, сплетённых задолго до того, как одна навозная свинья пробормотала о том, что годы складываются девять на девять на девять. Грядут мрачные дни, ведьма. И с ними придёт правосудие и расплата… Правосудие для Радболга, моего сородича, и для Скрикьи, что дала мне жизнь. А расплата ждёт этого скользкого угря, на которого ты возлагаешь надежды, этого так называемого Злобного дракона!
Лицо Халлы превратилось в маску гнева.
– Ты предашь свой же народ? И встанешь с отребьем Пригвождённого Бога?
– Мой народ? Ага! Где была ты и другое отродье троллей Мирквида, когда твой драгоценный дракон напал на Оркхауг, а? После того как Балегир пал при Маг Туиред? – Гримнир сплюнул, вспоминая катастрофическую битву в далёкой Ирландии, где погиб его отец, сражаясь с вестальфарами, западными эльфами Эриу. – А, точно, я вспомнил: вы прятались в пещерах со своими зельями и снадобьями! Я верен своему народу, карга, хоть и остался последним. А что до псалмопевцов и их Пригвождённого Бога, эти скоты прямо как черви! Убьёшь одного, появится ещё пять! – издевательски фыркнул он. – Они точно останутся, и ни одно пророчество этого не изменит. Так что привыкай.
