Аделина покачала головой справа налево и слева направо, размахивая темными кудряшками.

– А, не, такого не было. Ты… короче… в тебе содержания не больше, чем в голограмме. Обычно ты молчишь. Сидишь себе в углу. Если со всем начистоту, пока директор не привел тебя на урок, я даже не заметила, что тебя не было. И думаю, я не одна такая…

Меня как водой окатили. Я уже догадался, что не был мистером Популярность, но узнать, что ты вообще не существуешь, всегда неприятно.

Жизнь Ромена, сцена третья: главный герой в роли эктоплазмы.

Одно хорошо в обливаниях холодной водой: помогает проснуться.

– …да и я ни с кем не дружу особо.

Аделина отпустила эту фразу, как собака, отбросившая слишком сухую кость.

Получается, мы не друзья.

– Никогда не поздно наладить отношения.

– Наладить отношения не значит дружить. Одно лицемерие.

Кивнув подбородком в сторону, Аделина показала, что все вокруг вернулись к своим разговорам.

– А ты и вправду думаешь, что все эти клоуны нравятся друг другу? Миром правит выгода.

Я нахмурился.

– А ты не нагнетаешь?

Она повернулась и взглянула мне прямо в глаза.

– Да говорю тебе, миром правит выгода. Поверь, вот я, толстая уродина. Мне нечего им предложить, поэтому никто мной не интересуется. Это ясно, прозрачно, очевидно.

К ее автопортрету мне захотелось добавить, что она «не очень любезная» и именно поэтому у нее нет друзей, но я вдруг осознал, что у меня тоже никого нет. И промолчал. В любом случае было ясно, что Аделина ничего особенного обо мне не расскажет.

Я жевал картошку фри, закрыв глаза от удовольствия: даже жирная и холодная, она не шла ни в какое сравнение с диетой из тофу и пшеницы. Аделина, в свою очередь, вернулась к чтению. Мне не хотелось с ней разговаривать, но от тишины становилось еще больше не по себе. Прищурившись, я попытался разобрать заголовок книги, которую она читала, но Аделина заметила до того, как мне это удалось.

– Да чё я вообще тут забыла? – прогремела она, сунув книжонку в карман.

На что я протянул очень воодушевленное:

– Э-э-э…

И поскольку Аделина уже закончила обедать, она взяла поднос и ушла. На ее тарелке оставалось еще много картошки фри, и у меня сердце сжалось при мысли, что дорога ей прямо в мусорное ведро – особенно если вспомнить, какие ужины ждали меня дома. Но, сам не знаю почему, внутренний голос подсказал, что будет не очень разумно просить Аделину поделиться.

Уроки кончились, и я отправился домой. В планах на вечер гигантская домашка по математике и… «Граф Монте-Кристо», конечно!

23 часа 30 минут

Жизнь Ромена, сцена четвертая: чем дальше, тем страньше!

Сегодняшний вечер получился гораздо интереснее, чем ожидалось. Взгляд со скрытой камерой немного назад. Для начала обсудим конец дня и будем честны: начиналось все довольно плохо. Короче, расскажу.

К шести часам вечера мне наскучило сидеть за уроками, запершись в комнате. И я решил спуститься в гостиную. Там стоит отличная стерео система: хай-тек с кучей колонок ростом с меня. Однако полка с дисками оказалась пустой. Стран но, но там не было ни пылинки. Сама гостиная была обставлена со вкусом, типа в классическом стиле: хрустальная ваза, два оловянных подсвечника, симметрично поставленные с каждой стороны от стереосистемы. Над всем этим висело зеркало в белой раме с лепниной. Кожаный диван и два подобранных в стиль кресла. Белые стены, сливовые шторы. Не знаю почему у меня по спине пробежал холодок. Я уже собирался вернуться в комнату, но очень уж хотелось опробовать эту восхитительную стереосистему, так что я остался. Сердце бешено заколотилось без всякой на то причины, словно я осквернял священный храм.

Раздались звуки. Голос мужчины говорил так ясно, будто диктор находился в комнате. Повернув другую кнопку, я попал на радиоволну повеселее: с ритмом, роком, грувом. И я сделал погромче. Басы загудели, как из преисподней.

– Выключи немедленно!

Не услышав, как открывалась входная дверь, я подпрыгнул от неожиданности.

Беатриса перелетела через всю гостиную, как космический шаттл, вернувшийся с задания. Схватив пульт, она выключила стереосистему.

– Ромен, о чем ты только думал? Эта… эта музыка!

Ее голос высоко дребезжал. Наверняка я на нее странно посмотрел, потому что она тут же смущенно добавила:

– Твой отец не любит, когда трогают его стереосистему. Еще меньше он любит, когда переключают радио. Надо понимать: это его система.

Она начала повторяться. Похоже, это была очень важная информация.

Я извинился. Она извинилась. Затем включила систему, чтобы тщательно отрегулировать звук и поймать ту волну, которая была сохранена до того, как я осмелился испортить его программы.

Беатриса уже собиралась нажать на кнопку и выключить, как входная дверь хлопнула во второй раз. Она мгновенно отпрыгнула от стереосистемы и одарила меня взглядом, значение которого было яснее ясного: рот на замок – и молчок. И я не возражал: хотя бы в этот раз мы оказались на одной волне.

Однако мы зря волновались. Арно ничего не заметил. Он вошел в гостиную с таким видом, будто начались каникулы, а в руках у него коктейль. Арно улыбался до ушей.

– А, Ромен! Хорошо, что ты здесь!

Я не знал, что ответить, однако мое замешательство не особо его смутило – видимо, я не очень словоохотлив и в нормальные времена. Арно подошел ко мне, и лицо его снова озарилось улыбкой.

– Угадай, что я принес!

В этот момент я заметил, что он прячет что-то за спиной.

– Понятия не имею.

– Ну же, подумай немного!

– Я… без понятия.

– Говорят «я не знаю», – поправила Беатриса, которая уже слышать не могла мои выражения, а затем добавила: – Арно, ты же в курсе, Ромен немного не в себе. Не надо его разыгрывать.

Меня передернуло от фразы «не в себе», но я снес и это, как обычно (смотрите ранее про ведра с холодной водой). Сначала мне показалось, что Арно не оценит вмешательство Беатрисы в разговор, но ничего подобного. Даже наоборот: его улыбка расползлась еще шире, дальше ушей.

– Ах да, я забыл, – подмигнул он.

И рассмеялся над собственной шуткой. Было не смешно, но я выдавил из себя улыбку. Если честно, я не знал, куда деться.

– Ну, не догадываешься? – настаивал он.

Не успел я ответить, как он сунул мне в руки коробку в подарочной обертке. Причем из нас двоих больше не терпелось ему.

Но стоило сорвать обертку, как моя заинтересованность взмыла до небес.

Айфон. И не шестой, не седьмой