В обычное время управление делами Запорожской Сечи осуществлялось советом младших атаманов, выбранных в своих куренях. Обычно этих людей выбирали из числа наиболее популярных членов товарищества, а для того, чтобы удержаться у власти, им приходилось прибегать к самой грубой лести и почти рабскому унижению. Атаман не получал никакой платы, за исключением привилегии сдавать места под аренду евреям-торговцам, а также прочим купцам, обладавшим достаточной смелостью, чтобы решиться отправиться к запорожцам. Ремесло коммерсанта здесь ценилось столь низко, что эти презренные владельцы лавок и магазинов были лишены практически всех прав. В любой момент их запасы у них же на глазах могли подвергнуться разграблению. И все же те высокие цены, которые после удачных набегов устанавливались «торгашами» для казаков и принимались ими без всякого торга, всегда привлекали разношерстную толпу купцов, готовых на любые унижения, которым их могли подвергнуть в обмен на полученные высокие прибыли.

Несмотря на то что для жизни в Сечи были характерны чередования периодов железной дисциплины и расслабления с самыми разнузданными дебошами, современные писатели приписывают запорожцам набор определенных простодушных добродетелей. Они всегда были честны по отношению друг к другу. Пойманных на месте преступления воров наказывали со звериной жестокостью: их были кнутом в центре лагеря, если они или их друзья не могли в течение трех дней возместить причиненный ущерб. При этом воров забивали насмерть сами их жертвы. Убийца товарища приковывался к трупу жертвы, после чего его заживо хоронили в одной могиле с убитым. Но кроме этих жестоких законов, родившихся в те жестокие времена, был создан и более цивилизованный кодекс поведения, основанный на знаменитом средневековом «Магдебургском праве». По этим законам тогда жили в торговых кварталах польских городов.

Обычаи Сечи, несомненно, были плодом тех постоянных опасностей, что довлели над ее первыми обитателями, а также состояния постоянной настороженности и тревоги, в котором они вынуждены были жить. Но современные писатели мало уделяют внимания этому факту. Был закон, строго, под страхом смерти, воспрещавший появляться среди запорожцев женщинам. И если запорожский казак выражал желание взвалить на себя все бремя и все удовольствия семейной жизни, он возвращался в казачье селение, а его имя навсегда безжалостно вычеркивалось из списков членов свободного товарищества. Из-за этого обычая имели место многие нелепые и курьезные случаи. Некоторые писатели изображают запорожцев как своего рода монашествующее ополчение, ведущее постоянные бои с неверными во имя защиты христианства. Другие пишут о них как о религиозном рыцарском ордене, давшем обет целомудрия, подобно рыцарям-меченосцам, правившим на некоторых землях Прибалтики.

Несмотря на то что быть чересчур набожными для казаков было бы излишним, с учетом того, что речь идет о таком буйном сообществе, тем не менее для каждого неофита считалось необходимым принадлежать к ортодоксальной греческой ветви христианской религии (то есть быть православным). Вопросы религиозной доктрины, как оказалось, стали причиной многих кровавых распрей среди казачества. Каждый год из монастыря близ Киева в казачий лагерь направляли двух священников с помощниками-дьяконами; обязанностью этих людей были ежедневные церковные службы. «Глубокий бас и способность выпивать значительное количество казачьей водки-горилки», как пишет Лесюр, почему-то считались необходимой составляющей для того, чтобы поддерживать духовную жизнь среди этой странной паствы. Перед лицом фанатичной религиозности турок и татар запорожцы едва ли могли позволить превзойти себя в этой области. В ответ на боевой клич своих врагов «Алла! Алла!» запорожцы громогласно прославляли Иисуса Христа и все небесное воинство. На знамени этих удивительных «крестоносцев» красовались лики популярных на Украине святых и великомучеников. Взаимная вражда с турками, поселения которых были разбросаны по берегам Черного моря, усугублялась, помимо страсти к грабежам, еще и религиозной ненавистью.

Одним из требований, предъявляемых к кандидатам, желавшим вступить в запорожское братство, было почти ювелирное искусство грести веслами против бурного течения, характерного для грозных порогов на нижнем Днепре.

На своих хрупких речных суденышках они бесстрашно отправлялись в походы через Черное море и, не думая о последствиях, совершали набеги против турок. Для защиты низких бортов их челнов в штормовую погоду использовались тростниковые щиты. Иногда с этой же целью лодки связывались вместе, превращаясь в подобие катамаранов. Типичные казачьи лодки-челны часто достигали в длину 18 метров. Они строились на «верфях», укрытых среди камышей на островах нижнего Днепра, и искусные корабелы пользовались огромным уважением среди запорожцев. Очень часто вдоль борта сидели до 15 гребцов, а на возвышении на носу судна устанавливалась небольшая пушка. Что касается размера и управляемости, то казачий «флот» был способен на такие сбивающие с толку маневры, о которых понятия не имели турецкие стратеги, что даже большие военные галеры «всепобеждающего» султана Мурада[16]часто оказывались в роли жертвы после атаки казаков.

Такие подвиги, для совершения которых никогда не было недостатка в энтузиастах-добровольцах, способствовали укреплению боевого духа и дисциплины среди запорожцев. А в непродолжительные времена мира с крымскими татарами (противник, с которым казакам приходилось постоянно иметь дело), когда, казалось бы, можно было устроить себе небольшую передышку, находились вожди, готовые в любой момент возглавить экспедицию против султана. Даже если союзники казаков находились с Портой (Османской империей) в состоянии мира, ничто не могло остановить такие рейды на «землю неверных». Для того чтобы избежать ненужных ссор, дележка трофеев осуществлялась только после возвращения в Сечь из набега. В эти дни все товарищество напоминало участников грандиозного маскарада. Грубые лохмотья заменялись шелковыми турецкими нарядами и бархатом из Дамаска. Дорогая парча безжалостно резалась, чтобы пойти на пошив зипунов — своеобразных кафтанов ниже колена и характерных необычайно широких штанов-шароваров, которые предпочитали носить все настоящие казаки «старой школы». Одетые в пестрые наряды, в своих мохнатых шапках-колпаках, которые украшались страусовыми перьями и драгоценными камнями, казаки устраивали торжественную процессию, а жители окрестных поселений должны были выказывать им свое уважение. Каждого встречного заставляли выпить в их компании, независимо от того, был ли это польский аристократ, простой крестьянин или такой же казак. Четыре или пять дней посвящались выпивке, пляскам и хвастливым рассказам. Повсюду казаков сопровождали музыканты и прислуга, которые несли огромные емкости с пивом, медовухой и горилкой. Так за несколько дней они умудрялись спустить всю добычу, завоеванную в полном опасностей походе.

Когда после казачьей революции под руководством Богдана Хмельницкого основные казачьи поселения на Украине перешли под правление Руси, стало очевидным, что в пределах империи, управляемой с 1613 г. царями из династии Романовых, нет больше места для подобного агрессивного независимого сообщества, как Запорожская Сечь. В отличие от Польского