— Сначала никто ничего не понимал. Ведь мы здесь вообще не знали болезней. Нашими единственными врагами были ледяные волки, лавины и стремительный холод. А это было что-то совершенно новое — враг, которого мы не видели. Некоторые так и умерли, удивляясь, другие очертя головы бросились в леса, но и там в конце концов их настиг тот же удел. Оксандр убил своих сыновей и дочерей, прежде чем их успела прикончить удушливая смерть. Йошал стоял на снегу, вращая над головой свой боевой топор, и выкрикивал небу угрозы, пока не упал и уже больше не поднялся.

— А что же стало с твоей семьей?

— Сам видишь.

— Что?

— Холгримм был моим отцом.

* * *

Мы спали, закутавшись в шкуры, которые Джонни Гром снял со стен и размягчил над огнем. Насчет тепла он оказался прав. Огромное пламя растопило иней только внутри правильного десятифутового полукруга, но даже не коснулось остальной комнаты. За порогом все еще стоял ранний полдень, когда мы снова двинулись в путь. Я шел так быстро, как только мог. После восьми часов ходьбы по сильно пересеченной местности, непрерывно поднимавшейся вверх, великан предложил отдохнуть.

— Я, конечно, поменьше тебя, но все же это не причина, чтобы я раньше выбивался из сил, — ответил я ему. — К тому же я привык к более сильному тяготению. А в чем дело? Ты устал? — этот вопрос я задал как бы между прочим, но ответа ждал с волнением. До сих пор он казался мне свеженьким, как огурчик.

— Нет, со мной все в порядке. Пока дорога еще не трудна.

— Судя по карте, отсюда дорога будет все тяжелее и тяжелее.

— Да, на высоте я начну выдыхаться, — согласился он. — Но все же как-нибудь выдержу. Вот только Вула измоталась, бедняга.

Собака растянулась на боку. Она была похожа на павшую лошадь, вот только ни у одной павшей лошади не дрогнул бы хвост при упоминании ее клички да не ходили бы ходуном ребра от усилий набрать в грудь побольше разреженного горного воздуха. Разреженного, конечно, по меркам Вэнгарда. По сравнению с земным воздухом содержание кислорода по-прежнему оставалось высоким.

— Почему бы не послать ее обратно?

— Не уйдет. И потом, мы еще будем рады ее присутствию, когда появятся снежные скорпионы.

— Опять ты об этих скорпионах. Ты уверен, что они не плод твоего воображения? Эти места выглядят пустынными, как заброшенное кладбище.

— Они выжидают, — сказал он. — Они знают меня и Вулу. Много раз они пытались проверить нашу бдительность — и каждый раз оставляли на снегу трупы. Поэтому они просто следят за нами и выжидают.

— Моя пушка справится с ними, — я показал ему официально разрешенное огнестрельное оружие, которое было у меня на виду. Он вежливо осмотрел его.

— Снежный скорпион умирает нелегко, — заметил он.

— Эта штука бьет, как пушка, — уверил я его и продемонстрировал эффективность пистолета, отстрелив верхушку скалы ярдах в двадцати от нас. Между деревьями заметалось мощное эхо: «Кар-ронг! Кар-ронг!» Он чуть улыбнулся.

— Все может быть, Карл Паттон.

Эту ночь мы провели в лесу.

На следующий день ходьба наша стала иной с самого начала. На открытом месте намело снега, он замерз и покрылся коркой, выдерживающей мой вес, но ломающейся под ногами великана и его собаки. Теперь я уже не плелся сзади. Я возглавлял процессию, а Большому Джонни приходилось тяжеловато, когда он вынужден был последовать за мной. Он не жаловался и, казалось, не задыхался слишком сильно. Он просто продвигался вперед, то и дело останавливаясь подождать, пока его милый песик догонит его, и каждый час устраивал привал.

По мере подъема местность становилась все более и более открытой. Пока мы шли по лесу, вокруг были деревья, но все же вокруг была жизнь и притом почти земного типа. Можно было обманывать себя, представляя, что где-то вон за тем перевалом увидишь дом или дорогу. Но только не здесь. Перед нами расстилалось теперь совершенно голое снежное поле, чужое, как поверхность Юпитера, украшенное только тенями окружающих горных вершин. А впереди над ним нависал ледник, выделяясь на фоне темного неба, сахарно-белый в лучах заходящего солнца, пестрящий зеленовато-голубыми тенями.

Часа через три великан вдруг указал мне на что-то позади нас. Это было похоже на россыпь черного перца на белой скатерти.

— Стая скорпионов.

— Если будем стоять и смотреть на них, нам никогда их не обогнать, — проворчал я.

После этого мы непрерывно шли на протяжении десяти часов, поднялись и перевалили через один хребет, потом через второй, еще более высокий, и только тогда он попросил сделать привал. Уже надвигались сумерки, когда мы устроили свой лагерь в снежном сугробе, если только можно назвать лагерем пару нор, вырытых в снегу. Великан разжег небольшой костер и разогрел суп. Мне он, как всегда, налил солидную порцию, а себе и собаке оставил, на мой взгляд, даже меньше, чем нужно было.

— Как у нас с припасами? — спросил я.

— Все в порядке, — только и ответил он.

Температура понизилась до минус девяти градусов по Цельсию. Он вытащил свой плащ — шкуру какого-то сверхбарана, расцвеченную черными и оранжевыми полосами, — и закутался в него. Пес и он спали вместе, тесно прижавшись друг к другу, чтобы было теплее. Я отклонил приглашение присоединиться к ним.

— С моей циркуляцией все в порядке, — сказал я. — Обо мне можно не беспокоиться.

Но, несмотря на свой скафандр, проснулся я дрожа и был вынужден переключить свой термостат на усиленный обогрев. Верзиле же, кажется, холод был нипочем. Впрочем, благодаря своим габаритам он имел одно преимущество. На единицу его веса у него приходилось меньшая площадь излучающей тепло поверхности. То есть мороз его не проймет, если только не случится ничего непредвиденного.

Когда он разбудил меня, стояли глубокие сумерки. Солнце уже почти скрылось за вершинами гор на западе. Нам предстояло подниматься по склону, покрытому снегом, под углом градусов тридцать. Хотя по пути нам должно было попасться немало скальных выступов и обледеневших участков склона, которые делали продвижение вполне возможным, шли мы довольно медленно. Стая, идущая по нашим следам, стала нас догонять. Пока мы спали, они, по моим подсчетам, сократили разрыв между нами до десяти миль, рассыпавшись широким полукругом. Мне это не понравилось. Подобные действия предполагали в наших возможных противниках больше разума, чем хотелось бы от них ожидать, учитывая те изображения снежных скорпионов, которые мне приходилось видеть. Вула, обернувшись, вытаращила глаза, оскалила зубы и завыла, глядя на наших преследователей. Великан же продолжал идти медленно, но упорно.

— Так как же насчет