Торжественное событие решено было отметить за «праздничным столом» — большим брезентом, расстеленным прямо на чистом коралловом песке пляжа, Вокруг брезента заняли места мы вчетвером и шестеро наших коричневых помощников. Из десятерых, которые участвовали в переноске оборудования, я оставил шестёрку для помощи при самом бурении. Эти шестеро показались мне наиболее умелыми и ловкими. И я не ошибся. Неделю спустя они уже работали на скважине как заправские буровики.

Одиннадцатым за нашим столом был Ку Мар. Он теперь торчал возле буровой с утра до вечера.

Праздничный обед был великолепен. Его приготовил молчаливый Тоби. Теперь, сидя за столом и слушая похвалы по адресу черепахового супа, запечённых в тесте тунцов, маринованных крабов и прочих яств, Тоби лишь скромно улыбался и молча посасывал трубку.

— Ну, а как там поживает вождь Муаи? — спросил Питер, подмигивая Ку Мару. — Не выпить ли нам за его здоровье?

— Я не знает, — сказал, улыбаясь, Ку Мар.

— Неужели он никогда не выводит из своего дома?

— Я не знает.

—  Ты всё знаешь, чертёнок, только говорить не хочешь. Почему? Верно, вы все его очень боитесь?

— Никакой муаи не боится. Никто не боится, я тоже, — гордо сказал Ку Мар, протягивая руку за очередной горстью засахаренных орехов.

— Муаи вождь очень хороший, о-о! — на ломаном английском языке сказал Ну Ка Вонг Танну, которого мы все называли Нука, — самый молодой из наших новых помощников.

— А чем он хороший? — заинтересовался Питер.

— О! — сказал Нука. — О-о! — повторил он, широко разводя руками и поднимая глаза к звёздам.

«25 января.

БУРЕНИЕ продвигается чертовски медленно. За десять дней мы не прошли и пятидесяти метров. Риф оказался сильно кавернозным. Пока пустоты были небольшими, мы ещё кое-как справлялись с ними. Но вчера буровой инструмент провалился сразу на несколько метров. Алмазная коронка вышла из строя. На ликвидацию аварии ушёл целый день. Если дело пойдёт и дальше так, мы не кончим скважину в установленный срок…»

Помню, я тогда сказал Питеру:

— Можно подумать, что этот Справедливейший знает кое-что о строении рифа Муаи. Он намекал при нашей встрече, что бурить будет трудно…

Питер насмешливо глянул на меня:

— И вы, шеф?

— Что и я?

— Готовы уверовать в его необыкновенность. Всё это чепуха!

— Кроме вчерашней аварии.

— Пустяки. Теперь будем бурить осторожнее…

Питер еще не закрыл рта, как мотор на буровой начал чихать и заглох.

Тотчас прибежал встревоженный Джо:

— Идите скорей. Опять!

— Что опять?

— Инструмент провалился.

На этот раз дело оказалось гораздо серьёзнее. Вероятно, произошёл обвал стенок каверны: буровой инструмент зажало в скважине. Мы провозились до ночи, но так и не смогли извлечь коронку на поверхность.

Весь следующий день ушёл на безуспешные попытки освободить инструмент. Скважина зажала его мёртвой хваткой. Мы никак, не могли заставить её приоткрыть каменные челюсти.

К вечеру третьего дня Питер, который всё это время раскрывал рот лишь для замысловатых ругательств, швырнул на песок тяжёлый ключ и сказал:

— Всё! Я испробовал все знакомые мне штучки, шеф. Придётся бросить эту скважину и начать новую. Считайте эти пятьдесят метров разведкой.

— Подождём до завтра, — предложил я. — Утро вечера мудренее.

Утром я стал к станку сам. Я знал один приём, которому научился от буровиков на Аляске. Способ был рискованный. Можно было разорвать буровые штанги. Но иногда он помогал.

Я легонько нажал на рычаг подъёмного механизма, и, к моему величайшему изумлению, инструмент пошёл вверх, как нож из куска масла. Это было непостижимо!..

Мы подняли колонну штанг на всю высоту буровой, свинтили их. Мотор снова заработал… Вскоре над устьем скважины появилась коронка…

Мы прокричали троекратное «ура».

На наши вопли прибежал Питер в купальных трусах и заморгал выгоревшими ресницами.

— Как это удалось вам, шеф? — спросил он, внимательно осматривая искалеченную алмазную коронку.

— Шеф такое слово знает, — объяснил Джо. — Пошептал — и конец…

— Инструмент не был зажат, я поднял его наверх без всякого дополнительного усилия.

— Бросьте шутить, — хрипло проворчал Питер. — К чему?

— Я говорю вполне серьёзно.

— Посмотрите, что с коронкой и керноприёмником, — сказал Питер. — Их расплющило. Такие аварии не ликвидируются сами.

— И тем не менее я поднял инструмент без труда.

— Чудеса какие-то!..

— Может быть, обвал самоликвидировался, куски породы, зажавшие инструмент, могли провалиться на глубину в следующую каверну.

— Вы когда-нибудь слышали про такое? — прищурился Питер.

— Нет, но, в конце концов, скважин на коралловых атоллах пробурено не так много.

— Всё равно, чудеса, шеф.

«2 февраля.

ПОСЛЕ той загадочной аварии мы бурим с большой осторожностью. Скважина постепенно углубляется. Наши ящики понемногу заполняются желтоватыми столбиками "керна"».

Кажется, это произошло именно 2 февраля… Я потом не вёл записи несколько недель…

Утром Ку Мар настойчиво допытывался, какой глубины достигла скважина. Когда я сказал, он глянул на меня недоверчиво:

— Чистый правда говоришь?

— Конечно. А, собственно, зачем тебе точная глубина скважины?

— Надо…

— Ну, а всё-таки зачем?

Ку Мар заулыбался:

— Один маленький задача решаю. Сколько дней бурить  будешь, чтобы сделать дырка через вся Земля.

— Ну и что — получается?

— Ничего не получается…

Мне показалось, что он хитрит. Может быть, кто-то из островитян поручил ему узнать глубину скважины? Может, это был сам Справедливейший?.. Непонятно только, зачем для этого понадобился Ку Мар. Каждый вечер наши помощники уходили ночевать в селение, и от них можно было получить все сведения.

Вскоре Ку Мар куда-то исчез. В обед его никто не видел.

Когда спала жара, мы вернулись на буровую. К станку стал Питер. Я присел под тентом.

Вдруг кто-то окликнул меня. Голос был незнакомый. Я оглянулся. Под тент заглядывал невысокий, коренастый человек, в белой полотняной рубашке и, шортах. На голове у него красовалась маленькая белая панамка. Чёрные очки прикрывали глаза. На вид ему было лет пятьдесят, хотя могло быть и гораздо больше. Его гладко выбритое лицо, руки и ноги покрывал тёмно-коричневый тропический загар. Тем не менее, у меня ни на миг не возникло сомнения, что передо мной белый.

— Моё почтение, сэр, — вежливо сказал