боль, которую я чувствовала, желание, будоражившее мою кровь, воспоминание о его губах на моих. Я стиснула зубы, отвергая это. Я ненавидела его темные глаза, такие глубокие, что в них можно было потеряться… прямо перед тем, как вырезать их из его лица. Мысль о его глупой, идеальной улыбке вызвала во мне отчаянную потребность в Фурии. Я понятия не имела, где сейчас мой клинок, и скучала по нему, как по потерянной конечности, уверенная, что он помог бы мне прийти в себя. Без него я разрывалась между желанием поцеловать Фабиана и убить его, не зная, действительно ли я хочу того или другого.

Во всем виновата Идун. Что я такого сделала, чтобы заслужить такое проклятие от нее?

Злобная сука.

Если бы существовал способ убить богиню, то я бы испытала сильное искушение узнать, как это сделать.

Я хотела закричать от ярости глядя на руины передо мной, но поскольку мы были в бегах и пытались избежать внимания охотящихся на нас Фамильяров, я подумала, что это не лучшая идея. Вместо этого, я решила схватить со стены рядом со мной кусок битой каменной кладки и швырнуть его в руины. Я бросила его со всей силы и наблюдала, как он взмывает в воздух, гораздо дальше, чем я могла бы закинуть его до того, как приняла обет. Он с грохотом упал на обломки, и я потянулась за другим, запустив его вслед за первым, чтобы проверить, долетит ли он еще дальше.

У третьего обломка, который я схватила, был острый край, который впился мне в палец. Я зашипела от боли, когда хлынула кровь, и бросила его рядом с собой, быстро посасывая палец, и хмуро глядя на зазубренный камень, прежде чем задуматься, может ли это быть именно тем, что мне нужно.

Я снова подняла его и задержала над левой ладонью, глядя на крест, который связывал меня с Фабианом. Если я не могла побороть желание быть с ним, пока оно было на моей плоти, то, возможно, я могла бы просто вырезать его из себя.

Я глубоко вздохнула, прикоснувшись острым краем к своей коже, и настроилась на то, что собиралась сделать. Это будет чертовски больно, но, если мне повезет, это окупится.

Я не могу этого сделать. Я не могу этого сделать. Может, мне просто вернуться и найти Фабиана? Если я потороплюсь, то смогу поцеловать его через нескольких секунд — просто сделай это, черт возьми!

Я надавила, и боль пронзила мою ладонь как раз в тот момент, когда чья-то рука опустилась на мою, вырывая камень из моей хватки. Я удивленно моргнула, глядя на Магнара, который сидел рядом со мной, вертя в руках кусок неровной каменной кладки.

— Это не сработает, — тихо сказал он, его темное присутствие окутало меня, как будто волна теней последовала за ним ко мне.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, что могло бы улучшить ситуацию, но у меня не было слов. Я знала, на какие жертвы он пошел, чтобы покончить с Бельведерами, и я встала у него на пути в исполнении этого предназначения, разрушив шанс, которого он ждал тысячу лет. Как он вообще мог смотреть на меня после этого? Как он мог сидеть рядом со мной после того, как я сорвала его попытку отомстить после того, как он так много отдал ради этого?

Дюйм пространства между нами был подобен непреодолимой пропасти. Оно было наполнено болью, потерей и таким количеством невысказанных слов, что я понятия не имела, как преодолеть это.

— Мне жаль, — выдохнула я, потому что это было единственное, что я могла сказать, и это была чистая правда. Это было единственное, в чем я была точно уверена, что я чувствую, без какой-либо помощи божеств, клятв или проклятий.

— О какой части? — Магнар отвел руку назад и запустил камнем в руины. Он приземлился намного дальше, чем мой, так далеко, что я едва расслышала стук, когда он ударился о землю.

Я случайно взглянула на сильный изгиб его лба и захватывающую дух суровость черт лица, которые теперь стали еще более резкими, чем раньше, как будто весь мир продолжал наваливаться ему на плечи, и это было все, что он мог сделать, чтобы нести это бремя.

— За все это. За все, что произошло с тех пор, как умер мой отец. Вероятно, и за большую часть того, что произошло до этого. Я не могу отделаться от ощущения, что все, что я сделала с тех пор, как мы встретились, — это усложнила твою жизнь, — сказала я, и у меня внутри все сжалось от этих слов, когда я подумала обо всем, что он потерял, и о том, как много из этого вернулось ко мне.

— Это неправда, — ответил он с твердостью в голосе, которая задела мою душу.

Я не потрудилась ему возразить, но я не знала, что еще он хотел от меня услышать. Я скрестила лодыжки, снова посмотрела вниз, на обрыв, и тяжело вздохнула.

— Мне нужно понять, что они с тобой сделали. — Магнар потянулся и взял меня за руку, поворачивая ее так, чтобы он мог осмотреть серебряный крест на моей коже. Мое сердце замерло при ощущении его грубой ладони на моей, при воспоминании об этих руках и о том, что они были способны заглушить любой мой протест. В его прикосновении не было ласки, когда он наклонил мое запястье, чтобы лучше разглядеть отметину, поэтому Идун позволила это, но ощущение его руки на моей все еще вызывало дрожь, пробегающую по моей коже, боль от желания проникала глубоко в мою грудь, где я крепко сжала ее и отказывалась отпускать.

— Я никогда не видел такой раньше, — пробормотал он, крепко сжав мою руку, и гнев, который он чувствовал, ясно читался в каждой части его мускулистого тела.

— Я же сказала тебе, это была Идун. Она связала меня с твоим врагом, потому что она жестока, и это ее позабавило. Она знала, что ты там, она знала, что у нас… что у нас может быть… — Я с трудом сглотнула и заставила себя продолжить, потому что мы никогда не озвучивали, кем могли бы стать друг для друга, и сейчас было не