Шрифт:
Закладка:
Я все же не ощущала себя в полной безопасности, поэтому я еще сконструировала камеры с детекторами движения и ноутбук из коробок от хлопьев к завтраку. Утро воскресенья я провела за проверкой данных по некоей мисс Марджори Барретт. Много всего узнала, скажу я вам.
Хотя Марджори и пообещала рассказать мне настоящую придуманную ей самой историю на следующий день, я намеревалась заставить ее ждать меня на этот раз. Пусть она придет за мной. Поэтому я осталась у себя в комнате и покидала ее только для того, чтобы поесть и сбегать в туалет.
Неудовлетворенная уже проделанной работой, я выстроила башню из книг, в фундамент которой легли «Вокруг света» и «Машины, грузовики и все, что ездит». Было невозможно вынуть ни одну из книг, чтобы не обрушилась вся конструкция. Я сама дважды попробовала вытащить их, и в результате заработала синяк от свалившихся на меня при обрушении башни книжек.
Когда я проснулась в понедельник утром, Марджори уже была в душе, а мои родители бродили по дому, спотыкаясь и бормоча проклятия. Я медленно села в кровати. У меня с груди слетела свернутая бумажка.
Закутавшись в покрывало, я проверила все мои средства обороны. Пояс от халата так и висел, нетронутый, и пустая упаковка из-под апельсинового сока была на месте. Мои игрушечные звери стояли на посту. От меня они получили нагоняй за то, что заснули и умудрились позабыть о службе. Я проверила камеры и компьютер. Ничего. Башня из книг осталась целой и невредимой, однако «Вокруг света» пропала. Ее украли. Вместо нее в основании башни лежала книга «Где тебе предстоит побывать» доктора Сьюза. Она что, просто выдернула книгу, заменив ее другой, умудрившись не уронить башню? Или она терпеливо разобрала башню по частям, взяла нужную книжку и снова собрала конструкцию? Неужели я сама забыла вернуть книгу на место во время моих собственных проверок башни на устойчивость? В любом случае, книги «Вокруг света» просто не было у меня в комнате.
Я ринулась в мой картонный домик и раскрыла свернутую записочку, которую она оставила у меня на груди. Это определенно было письмо от Марджори, а не от мамы или папы, хотя папа и любил попроказничать, когда он был в настроении.
Текст был написан зеленым карандашом.
Мерри-мартышка, я прокрадываюсь к тебе в комнату, когда ты спишь. Это продолжается уже неделями, с конца лета. Ты такая миленькая во сне. Прошлой ночью зажала тебе нос, пока твой ротик, наконец, не открылся, чтобы вдохнуть. Этой ночью – твоя очередь. Прокрадись ко мне в спальню в то время, когда ты должна уже быть в постели. У меня для тебя будет заготовлена новая история. С картинками и всем прочим. Будет весело! Прошу, не злись на меня и просто сделай это.
xoxo
Ужинали мы всегда на кухне, а не в столовой. Насколько я могла судить, наш обеденный стол был предназначен не для обедов, а для чистого свернутого белья, которое мы, по идее, должны были потом уносить наверх и аккуратно раскладывать по комнатам, но мы никогда так не делали. Груды одежды были уложены в неустойчивые стопки, которые разрастались до головокружительных высот и превращались в печальные кучки опавших носок и нижнего белья после того, как мы вытягивали из них то, что хотели надеть.
Мама приготовила спагетти и громко вздыхала в сторону моего отца, который все еще сидел за компьютером в гостиной. Все мы прислушивались к предательскому постукиванию клавиш по клавиатуре. Ужин был готов уже минут пять назад. Марджори и я сидели перед полными тарелками свежесваренной пасты, от которых шел пар. Ее спагетти были политы томатным соусом, мои были приправлены растопленным маслом, перцем и запорошены тертым сыром. Мама говорила, что мы не можем есть, пока «он не осчастливит нас своим присутствием». Предполагалось, что запрет для нас приступить к трапезе послужит наказанием ему.
Я схватилась за живот и, покачиваясь на стуле, объявила:
– Я умру, если не поем! Папа, ну, сколько можно!
Затерянная в складках толстовки Марджори сидела вся ссутулившаяся и неряшливая. Она прошептала мне:
– Помолчи, мартышка.
Сказала она это, по всей видимости, достаточно тихо, чтобы услышала ее только я. Во всяком случае, мама, стоявшая прямо за нами, не цыкнула на Марджори.
Папа на цыпочках прошел в кухню и уселся за стол. Меня всегда поражало, как он, такой крупный мужчина, мог передвигаться столь тихо и грациозно.
– Извините. Нужно было проверить пару сообщений. Мне пока еще не ответили изо всех мест, откуда я ждал ответа.
Папа потерял работу уже более полутора лет назад. Сразу же после окончания средней школы он начал работать в Barter Brothers, базирующейся в Новой Англии[13] компании по производству игрушек. После девятнадцати лет каторжной работы он возглавил экспедиционный отдел. Дела у Barter Brothers шли неважно не один год, и папа пережил несколько сокращений штата, однако от продажи фабрики его ничто не могло уберечь: его отправили восвояси. Другую работу он еще не нашел.
Мама заметила:
– Уверена, что все можно было бы сделать и после ужина.
Тем вечером она была особенно беспокойной. Скорее всего, все началось в тот момент, когда они с Марджори вернулись домой. Они куда-то ездили, не знаю уж куда. Не успела захлопнуться входная дверь, а Марджори уже была наверху у себя в комнате. Мама швырнула ключи на кухонный стол и вышла на задний двор покурить. Она выкурила три сигареты. Да-да, я считала. Три сигареты были сигналом: что-то не так.
Наш круглый кухонный стол был светло-коричневого оттенка, который никогда не слыл модным. Ножки у него ходили ходуном, как у старой собаки. Когда папа начал отбивать барабанную дробь руками по столу, тарелки и стаканы запрыгали и застучали друг о друга.
Он сказал:
– Почему бы нам сегодня не произнести слова благодарения перед едой?
Это было что-то новенькое. Я посмотрела на маму. Она закатила глаза, придвинула стул поближе к столу и отломила большой кусок чесночного хлеба.
Марджори сказала:
– Пап, ты что серьезно? Благодарение?
Я спросила:
– Что значит благодарение?
Мама сказала:
– Давай, объясняй.
Папа улыбнулся и пригладил темную жесткую бороду.
– А ты не помнишь? Неужели так давно не произносили благодарение?
Я пожала плечами.
– В моей семье мы всегда читали благодарение. Это значит, что, собравшись за обеденным столом, мы в нескольких словах благодарим Бога за еду и за тех, кто нас окружает в жизни. Это вид молитвы.
Марджори не удержалась от смешка и глубоко ввинтила вилку в свою кучку красных спагетти.
