Лукан взял листок бумаги и еще раз просмотрел слова. Зандруса. Возможно, это слово было подсказкой, которая поможет найти убийцу отца, или, может быть, это что-то совсем другое. В любом случае, разгадка тайны была в Сафроне. Он сложил листок и сунул его в карман. Да будет так.

— Я поеду, — сказал Лукан, встретившись взглядом с Шафией.

— Поклянись в этом. Дай обещание золотой крови.

— У меня есть только серебро, — ответил он, снимая кольцо с пальца и поднося его к свету свечи.

Шафия скривила губы:

— Более дешевый металл обесценивает клятву.

— Это кольцо принадлежало моей матери. Мой отец отдал его мне после того, как она умерла.

— Тогда этого более чем достаточно. — Она достала ромбовидный метательный нож и протянула ему рукоятью вперед. — Тогда дай обещание серебряной крови.

Лукан взял лезвие, приложил острие к ладони. Он заколебался, внезапно почувствовав головокружение от нахлынувших эмоций, которые все еще переполняли его. Гнев и сожаление — оба свернулось в колючий узел горя, чьи шипы он только сейчас начал ощущать. Мой отец мертв, и я не знаю, кто его убил и почему. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как на него внезапно наваливается давление. Но мне нужно это выяснить. Я должен. С этим признанием давление ослабло, сменившись чем-то таким, чего он не испытывал уже много лет.

Целью.

Семь лет бегства от прошлого, но теперь это позади. Он поморщился, слегка проведя лезвием по левой ладони, отчего пошла кровь. Он положил кольцо на середину ладони и сжал руку в кулак.

— Я даю обещание серебряной крови, — нараспев произнес он, удерживая взгляд Шафии, — что исполню последнюю волю моего отца. Я отправлюсь в Сафрону. Я найду его убийц и предам их суду. Да будет так.

— Да будет так, — эхом отозвалась Шафия.

Лукан вернул лезвие и уставился на свою окровавленную ладонь. Возможно, порез был слишком глубоким.

— Не думаю, что у тебя есть...

Женщина бросила ему чистый носовой платок.

— Самый быстрый путь в Сафрону — по морю, — сказала она. — Возьми лошадь и скачи на юг до Деладрина — это займет у тебя всего несколько дней. Там ты сможешь найти корабль.

— Корабль? Это будет дорого стоить.

— Вот почему тебе понадобится это.

Шафия сунула руку в карман и достала конверт, запечатанный зеленой восковой печатью с двумя стилизованными буквами Б.

— Аккредитив от банковского дома Брандта и Балинора в Парве, — сказала она в ответ на его вопросительный взгляд. — Подписан мной как хранителем и душеприказчиком твоего имущества. Если ты посетишь их филиал в Деладрине, то сможешь обменять его на два дуката, которые остались от вашего отца — со своего счета. Этого будет достаточно, чтобы покрыть расходы на дорогу и все, что тебе может понадобиться. Жаль, что я не могу дать больше, но... что ж, состояние твоей семьи уже не то, что раньше.

Разве я этого не знаю?

— Спасибо, — ответил Лукан, беря конверт. — За это и за все остальное.

— Всегда. — Шафия встала из-за стола.

— Ты уходишь?

— У меня есть жилье на другом конце города, немного более... изысканное. — Она улыбнулась. — Я слышу, как меня зовут к бокалу хорошего красного вина, и я твердо намерена выпить его, принимая горячую ванну.

— Но нам еще столько всего нужно обсудить, — сказал Лукан, морщась и прижимая платок к окровавленной ладони. — И ты должна рассказать мне, что тебе известно о Сафроне... — Его прервала Шафия, которая достала потрепанную книжку с загнутыми уголками и бросила его на стол. — Что это? — спросил он, вглядываясь в выцветшее название на обложке.

— Путеводитель Джентльмена по Сафроне, — нараспев произнесла Шафия, — написанный Веллерасом Гелламе, путешественником, философом и поэтом.

— Звучит как шут.

— О, так оно и есть. Приятного чтения.

— Подожди, ты, наверное, можешь рассказать мне что-нибудь еще. Разве ты не посещала Сафрону в те дни, когда занимались шпионажем?

— Нет, к сожалению. Хотя солнце было бы приятным дополнением к бесконечному дождю в Селдарине. — Она приподняла бровь. — В любом случае, ты единственный из нас, кто учился в Академии. Наверняка были уроки истории и географии Старой империи.

— Я уверен, что были.

— Но ты не посещал ни одного из них?

— Конечно. За кого ты меня принимаешь? В любом случае, если это тебя как-то утешит, я с пользой использовал твои уроки рукопашного боя в нескольких драках в тавернах.

— Не утешит, — ответила Шафия, хотя и не без тени улыбки. Она кивнула на книжку. — Я не могу рассказать тебе ничего, кроме того, что там написано, поэтому обязательно ее прочти. Гелламе даст тебе представление о Сафроне, если ты сможешь выдержать его витиеватый язык. — Она нахмурилась. — Было еще одно... Нет, не важно.

— Расскажи мне.

— Нет, это... это была история, которую мне рассказал коллега-агент много лет назад. Но мы выпивали, и я была уверена тогда — так же, как и сейчас, — что он меня разыгрывает. Что-то насчет гигантского... — Она отмахнулась от своих слов. — Как я уже сказала, это была шутка, и он умер бы со смеху, если бы узнал, что я восприняла всерьез его слова. Забудь. Гелламе не упоминает об этом, так что это почти наверняка чепуха.

— А если нет?

— Тогда ты можешь рассказать мне об этом. — Шафия направилась к двери.

— Возможно, завтра мы могли бы...

— Я уеду с рассветом, тогда как ты, я подозреваю, проснешься не раньше полудня.

Лукан ухмыльнулся:

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— Я должна, — сухо ответила она. — В конце концов, теперь ты мой работодатель.

— Надеюсь, я плачу тебе достаточно.

— О, я бы сказала, что есть возможности для улучшения. — Она улыбнулась, и в ее темных глазах мелькнул огонек, прежде чем выражение ее лица снова стало серьезным. — Удачи, Лукан. И будь осторожен — ты представляешь угрозу для тех, кто убил твоего отца, и это делает тебя мишенью, если они узнают о твоей цели в Сафроне. Путешествуй под чужим именем, никому не доверяй и держи язык за зубами. Увидимся в Парве, когда ты вернешься.

— Если я вернусь. — Лукан встал и обнял свою бывшую наставницу — много лет назад он и представить себе не мог, что сделает что-то подобное, но сейчас это казалось совершенно естественным. Шафия напряглась, словно застигнутая врасплох, а затем обвила его руками.

— Твой отец действительно любил тебя, Лукан, — сказала она, когда они