Шрифт:
Закладка:
Так-то Пьер во всем прав, за исключением одной важной детали — у меня нет времени ждать, пока я разбогатею. Слишком мало времени остается до начала Второй Мировой войны, поэтому я и буду рисковать будущим капиталом, который получу, реализовав бесценный груз галеона. Средства, заработанные на шаурме, трогать в принципе не буду. Это будет такая моя подушка безопасности или, говоря иными словами, неприкосновенный запас. Не хочу я в случае какого-нибудь форс-мажора снова начинать с нуля. Все эти мысли пролетели в голове очень быстро, Пьеру даже ждать моего ответа долго не пришлось. Конечно, вышло у меня довольно мутно, но как смог. Врать я в принципе не хочу, правды сказать не могу, поэтому ответил загадочно и обтекаемо:
— Ты прав на все двести процентов, но есть кое-какие обстоятельства, о которых я говорить не могу. И не потому, что не доверяю, нет, просто не могу. В принципе через какое-то время ты поймешь, почему сейчас мне приходится спешить и рисковать. Тогда мы сможем поговорить нормально, и я приоткрою некоторые тайны. Сейчас пока не могу.
В общем и целом, разговаривали мы в тот день до самого вечера, даже ночи, только прервались ненадолго, чтобы поужинать. Собственно, и на другой день продолжили, только уже более конкретно. Да, Пьер согласился на совместный бизнес, он даже о шаурме забыл, так увлекся новыми перспективами, пришлось напомнить. Все-таки это и ему тоже будет чем-то вроде заначки, которая в свете будущих событий, как найдется.
О подъеме сокровищ из морских глубин мы поговорили отдельно и очень подробно. Я передал ему все свои записи с подробным пояснениями, что, как и почему. Более того, можно сказать, под честное слово отдал и практически все свои оставшиеся средства, включая золото, драгоценности и даже серебряную посуду. Оставил себе только тридцать тысяч долларов, двадцать — чтобы вернуть на счет кампании, а десять — себе на жизнь. По словам Пьера, протащить все это добро на борт его корабля будет нетрудно, собственно, как и реализовать во Франции, поэтому проблем возникнуть не должно. Чтобы доставить этот груз в Бостон, пришлось нанимать машину с водителем и отправлять ценностями обоих телохранителей Пьера. И, раз его охрана была занята, я от греха подальше, несмотря на возражения, Пьера решил доехать с ним до Бостона лично. Правда, были у меня и другие причины так поступить. Подарки, которые я нашел для друзей, так и остались лежать в магазине Роджера, не хватило ума сразу их подарить, вот и приходится выкручиваться. И ответные письма я еще не написал, просто некогда было. Так что причины снова посетить Бостон у меня были.
Уже когда мы с Пьером садились в поезд, я в очередной раз убедился в правильности поговорки «что ни делается — все к лучшему».
Глава 3
Когда мы с Пьером устраивались на своих местах, я неожиданно услышал в другом конце вагона русскую речь. Вернее, довольно экспрессивное ругательство с непередаваемым эмоциональным оттенком, приправленное известными всему миру крепкими выражениями. Мне стало до невозможности интересно, что там происходит, поэтому, извинившись перед своим спутником, я отправился посмотреть на, судя по всему, разгорающийся скандал.
А происходило там очень интересное веселое действо в исполнении троих молодых парней, которые отлично разговаривали на английском языке, но при этом не стеснялись обогатить свою речь русскими ругательствами. На самом деле это смотрелось забавно, я бы сказал, колоритно. Выяснить, что происходит, труда не составило, это быстро стало понятно из диалога ребят с работником железной дороги, ну или проводником, если говорить нормальным языком.
Оказывается, парни слегка загуляли в Нью-Йорке и не уследили за своими финансами. Говоря другими словами, они купили два билета, а на третий им просто не хватило денег, вот они и попытались протащить одного человека зайцем. Даже в России такое вряд ли прокатило бы, а здесь и вовсе без шансов. Тем не менее, они не сдавались, пытаясь затянуть спор до отправления поезда. Тактика понятная, только в данном случае нерабочая. Полицейских на перроне хватало, поэтому это был только вопрос времени, как быстро кого-то из них или, может, всех троих арестуют.
Они хоть и чужие мне люди, но раз ругаются по-русски, значит, скорее всего, земляки, поэтому я решил вмешаться. Собственно, участвовать в перепалке я и не подумал, просто спросил у них на русском языке, сколько им не хватает денег на билет, отсчитал нужную сумму, отдал им и вернулся обратно к Пьеру.
Ребята, надо отдать им должное, попытались было сначала отнекиваться, а потом стали выяснять, кому и куда им отправить деньги после того, как они доберутся домой, но я только отмахнулся, обратив их внимание на то, что поезд вот-вот тронется, а они так и не решили вопрос с билетом. Они вняли этому замечанию и принялись совещаться, как быть: бежать за билетом, или решать все на месте. Они отвлеклись, так что я покинул их компанию, правда ненадолго.
Уже через полчаса после отбытия поезда с вокзала эти парни все втроем подошли, чтобы познакомиться, поблагодарить за помощь и выяснить, как им вернуть мне долг.
В разговоре выяснилось, что они дети эмигрантов-дворян из России, родились уже здесь, в Америке, и сейчас возвращаются домой после недельного пребывания в Нью-Йорке, куда ездили развлечься. Живут они не в Бостоне, как можно было бы подумать, а в полусотне миль от него, в небольшом городке, население которого состоит по большей части из выходцев как раз с бывшей Российской империи. Еще в начале нашей беседы я попросил ребят разговаривать на английском языке, чтобы и мой спутник тоже понимал, о чем мы говорим. Просто неприлично, как по мне, говорить в присутствии товарища на языке, которым он не владеет.
Ребятам по большому счету было пофиг, на каком языке говорить, для них и английский родной, поэтому мы общались именно на английском. Почему я сделал на этом такой акцент? Просто мы нормально беседовали, и к нам даже подключился Пьер, который вспомнил несколько забавных эпизодов из своей молодости. И так все шло, пока один из парней не спросил, откуда я так хорошо знаю русский язык. Вот здесь Пьер и отличился, сразу вставив свои пять копеек.
