Кладбище потихоньку заполнялось людьми. Большинство брело по дорожкам, не поднимая головы и прижимая к себе букеты, как больных детей. Судя по поникшим бутонам, цветы были из киоска Ильиничны: она всегда первая вставала на входе, выпихивая вазоны чуть ли не под ноги посетителям.

К двенадцати должен был подъехать Ваня. По воскресеньям он пригонял к выходу фургон с кофе и сэндвичами и зычным голосом зазывал посетителей насладиться домашней едой.

Загрузив резюме на последний сайт, я сделала глоток. Странно, что именно Антон возник у меня в голове в ответ на «Что вас держит?» – или как там спросил этот чернокнижник. Антон давно не имел отношения к моему миру. Насколько мне было известно, он работал в тире и все выходные проводил с дочкой. Я настраивала рекламу и ухаживала за могилами. Каждый жил своей жизнью. И в эту жизнь никак не вписывалось то, что случилось ночью. А самое плохое – даже если мне привиделся тот иней на крапиве, написать Аскольду о силе я уже пообещала. Надо с кем-нибудь посоветоваться… С кем-нибудь, кто давно в теме.

Я нашарила позади себя мобильник и нажала «Создать аудиосообщение».

«Привет, Лёша. Я в порядке. Вчера приболела, сегодня оклемалась. Соскучилась. Приедешь вечером?»

Сунув телефон в задний карман джинсов и спрятав ноутбук в шкафчик за дверью, я побрела к воротам.

* * *

За последние два года Ваня вымахал так, что догнал Антона, и ощутимо раздался в плечах. Если не заглядывать в курносое лицо, можно было подумать, что за прилавком стоит взрослый мужчина. На Ване была потертая кожанка с плеча старшего брата и белый фартук. Увидев меня, он радостно помахал рукой.

– Салют, Вера! Завтракала?

Я с вымученной улыбкой покачала головой.

– Хочешь сэндвич?

– Давай.

Ваня щедро шлепнул кетчуп на бекон между ломтиками поджаренного хлеба и, перегнувшись через прилавок, протянул мне вместе с салфеткой. В черных кудрях мелькнула пара седых прядей.

– Спасибо. Как дела?

Заприметив кого-то вдалеке, Ваня зычно крикнул:

– Горячие сэндвичи, домашние сэндвичи, подходите! – Затем широко мне улыбнулся: – Да по-старому вроде. Я хожу на свои курсы, Тоха – на свои.

Я чуть не поперхнулась.

– Антон ходит на курсы?

– Ну да. Он тебе не говорил?

С нами поравнялся мужчина в надвинутой на глаза клетчатой кепке и костюме и достал бумажник.

– Один, будьте добры, – бесцветно сказал он голосом человека, который рыдал последние два часа.

– Триста, пожалуйста, – с той же широкой улыбкой ответил Ваня и движением профессионального фокусника достал из-под прилавка исходящий паром хлеб. – Короче, он же ушел из тира своего. Типа это все сплошное насилие, стрелять, да еще из боевого оружия. – Я невольно вздрогнула, но Ваня, кажется, не заметил. – В тире он типа только множит насилие, когда учит других… Короче. Никакого больше тира. Он пошел на курсы поваров.

Кусок встал поперек горла, и я закашлялась. Мужчина с удивлением покосился на меня. Пришлось отойти от лавки, зажав рот рукой, чтобы никто не видел моего перекошенного лица. Антон – повар? В смысле, он всегда любил готовить, но повар? Он же… Блин. Сколько я его знаю, он никогда не расставался с оружием.

– Вера? – Ваня по пояс высунулся из-за прилавка. – С тобой все нормально? Хочешь водички?

Я закивала. Водичка – самое то. Желательно холодная.

Отложив почти готовый сэндвич в сторону, Ваня налил мне в бумажный стакан воды из бутылки.

– Держи.

Повар. Нет, это даже не самое дикое. «Множить насилие». Ваня явно повторил за братом, сам он так не выражается. Я сделала глоток. А почему, собственно, нет? Люди меняются. У Антона дочь. Неудивительно, что он решил все перевернуть с ног на голову. Говорят, ради детей и не на такое идут.

– Пожалуйста, ваш заказ. – Ваня протянул мужчине в кепке сэндвич. – Приятного аппетита.

Дождавшись, когда тот отойдет, Ваня повернулся ко мне:

– Вы до сих пор не разговариваете, да?

Я неуверенно кивнула, надеясь, что лицо уже не красное.

– Не хочешь открыть вторую точку у другого кладбища? – Я готова была спросить что угодно, лишь бы перевести тему. – У Введенского, говорят, по воскресеньям целая ярмарка…

Ваня загадочно ухмыльнулся.

– Ты уже?

– Ага. Поеду после вас. Если хорошо пойдет, помощника найму. А что? Еще рекламу у тебя буду заказывать! Сделаешь мне скидку, как человеку, который из-за тебя чуть не помер? – нарочито серьезно поинтересовался Ваня.

Я мрачно глянула на него поверх стаканчика. Версия, которую ему выложил Антон, была проста, как дырка от бублика: упал, ударился головой – кома на девять месяцев. Но оказалось, Ваня запомнил, что я была рядом в тот момент, и начал задавать вопросы. А Антон не придумал ничего лучше, чем сказать, что я якобы толкнула Ваню. Случайно.

Я скомкала салфетку.

– Тебе сделаю бесплатно. Слоган «Вкусно до смерти» подойдет?

Ваня хитро усмехнулся. Завидев вдалеке очередного расстроенного посетителя, замахал руками.

– Горячие сэндвичи, домашняя еда! Горячая еда! Извини, Вера. Передать от тебя привет Тохе?

– Не надо.

– А Милане?

– Эм…

– Она сопливая, – вдруг пожаловался Ваня, но видно было, что на самом деле он в восторге от племянницы. – Только и делает, что пузыри выдувает из носа.

– Дети, – коротко произнесла я, вложив в это слово все, что думала о существах размером с коробку для обуви. – Пока.

– Триста, пожалуйста. – Ваня ласково улыбнулся подошедшему старичку и незаметно махнул мне на прощание.

* * *

Чтобы не встречать Лёшу на пороге, я оставила дверь чуть приоткрытой. Не люблю эту неловкость, когда кто-то переступает порог, а ты не знаешь, обнять его или просто сказать «привет». Особенно если это кто-то, с кем ты спишь.

Я без особой надежды пролистывала список тех, кто в последние несколько дней искал таргетолога. Кафе, еще одно кафе, детский сад, онлайн-школа… Платили копейки, а работы, судя по описаниям, хватило бы на сутки. Я выбрала школу. Надо же с чего-то начинать.

– Ты, по ходу, вообще ничего не боишься, женщина, – раздался низковатый голос у двери. – А если бы это был не я, а кто-то другой?

– Живые здесь не ходят, – мрачно отозвалась я.

С тихим смешком Лёша освободился от ботинок и подошел. Его ореховые волосы отросли настолько, что при желании можно было собрать их в крошечный хвостик. Но мягкости его облику это не добавило. Лёша был долговязым и худым, с длинными руками и ногами. С трудом верилось, что он обучал танцам вместе с Юлей.

Привычным движением подтянув рукава толстовки к локтям, Лёша склонился к моей шее, легонько пощекотал дыханием.