Гамзар пошел к столу и посмотрел в проем двери. Там сейчас убирала горничная, молодая симпатичная девушка. Гамзар прошел в спальню, полюбовался на широкий зад девушки и сноровисто облапил его.

Девушка вздрогнула, но не стала сопротивляться. Она замерла, нагнувшись к постели.

Иерарх воровато огляделся, вернулся к двери и прикрыл ее. Подошел к девушке, повернул ее к себе лицом и задрал ей подол. Девушка стояла, закрыв глаза, и часто дышала. Гамзар принюхался. От девушки пахло чесноком, а этот запах он не выносил. Раздраженно отпустив поднятый подол, он грубо прикрикнул:

– Пошла прочь, шалава, и больше не жри чеснок, запорю, еретичка.

Девушка стремглав выскочила из покоев.

Гамзар походил по спальне. Чувство голода подступило уже сильно.

Гамзар считался обжорой среди иерархов. Любил много поесть и выпить. На укоризны собратьев всегда важно отвечал одной или двумя фразами: «Зачем жить, если нельзя поесть? Поститься будем, когда нас покинет заступница…»

– К чертям этот пост, – решил Гамзар. – Пусть идиот Варзаван постится.

И, схватив с трюмо колокольчик, позвонил.

Тут же зашел его личный секретарь.

– Чаркнак, принеси чего-нибудь поесть и побольше. Не забудь вина, красного. Я в столовую не пойду.

– Прошу простить, достойный егиед, но в замке объявлен пост…

– К демонам эти посты. Тайком проберись на кухню и принеси пожрать.

– Слушаюсь, достойный отец.

Секретарь ушел, а у Гамзара поднялось настроение. Он сел за стол в своем кабинете и с нетерпением стал ждать. Секретарь пришел нескоро, за что получил грозный выговор от иерарха.

– Ты тупой говнюк, Чаркнак. Даже такое простое задание, как принести поесть, ты не можешь выполнить как положено.

– Но достойный… – попытался оправдаться секретарь.

– Ничего не хочу знать. Если тебе не нравится твоя должность, тупица, то можешь отправиться в орден и таскать на себе разные железки. Пшел прочь, не порти мне аппетит. Накладываю на тебя епитимью. Постишься пять суток, ступай. Я буду пребывать в благочестивых размышлениях и искать волю нашей Госпожи.

Секретарь, бледный как мел, поставил поднос перед иерархом и вышел. Гамзар небрежно снял белую льняную салфетку, укрывающую поднос, и засунул за воротник серой мантии. Огорченно оглядел принесенную секретарем еду. На подносе лежала вареная курица, пироги с ливером, разваренная репа и графин с вином.

– Негусто, – скривил полные капризные губы Гамзар. Поднял к потолку заплывшие жиром маленькие глазки и смиренно добавил: – Но пост есть пост.

Жадно оторвал кусок курицы. Мясо сунул в рот и налил в бокал вино. Поднес бокал ко рту и так и остался сидеть с поднятой рукой. На него с другой стороны стола смотрела неожиданно появившаяся женщина.

– Так-то ты держишь пост, Гамзар? – погрозила она пальцем.

Гамзар часто заморгал. Поставил бокал на стол, ладонью вытер жирный рот и хрипло спросил:

– Вы кто?..

– А ты не узнаешь меня?

– Я? – пролепетал Гамзар. – Нет… А должен? А-а-а-а. Вы Госпожа Заката…

– Нет, дурачок. Я смерть твоя. – И властно приказала: – Иди ко мне, толстячок…

Глава 2

Хотя с неба на происходящее внизу хмуро смотрели тучи и стал накрапывать мелкий осенний дождь, день выдался жарким. Не в смысле погоды, а в смысле сражения. Антон был доволен. Его дружина наголову разбила отряд подкрепления из орденского замка рассветных.

Оглядывая поле битвы, он думал, что будет потом, когда об этом узнают? Такого поражения культ Рассвета давно не знал. Последний раз их били семь зим назад на Святой земле. Там неожиданно нашлись силы, способные дать зазнавшимся рассветным рыцарям отпор и прогнать их. Но это было в пределах магического полюса планеты, и там, как поговаривали, живут сильные колдуны. А тут запад, где они до сих пор были необоримой силой. Что теперь будут делать рассветные? Искать его, как виновника своих поражений, и мстить?

«Навряд ли», – решил Антон. Это не битва культов, а сражение лордов. Но они обязательно попробуют узнать, в чем сила Антона, почему он так легко громит их рыцарей. И, скорее всего, снова попробуют его захватить. Ну и это вряд ли теперь у них получится. После того случая с пленением Антон стал осторожен и осмотрителен. Кроме того, у него есть Просветитель. Подскажет, если что.

Антон удовлетворенно огляделся. Победы всегда радуют сердца воинов, и боевой дух его дружинников сейчас весьма высок. Он сделал часть своей работы, вроде пора и возвращаться к основному войску. Барон, наверное, уже прибыл к замку рыцаря Ошбрака и стал лагерем.

Антон иронично усмехнулся. Он уже понял, что вассалы барона, владетельные лорды, не горели желанием идти сражаться. Они хотели славы и побед, но не битв.

«Значит, – трезво размыслил Антон, – сейчас лорды думают, как им быть. Перед ними противник, готовый сражаться. Этого они не учли в своих раскладах».

По тому, что барон двигался к осажденному замку со скоростью сухопутной черепахи, Антону стало понятно, что у барона был некий скрытый второй смысл похода. Может, он ждал, когда враг уйдет с земли рыцаря, и не торопился тому на помощь? Лорды вместо битв пировали и, как говорил Флапий, хвалились своими воинскими подвигами. Похоже, что они ждали, когда противник снимет осаду и покинет пределы домена Ошбрака. А потом к замку подтянутся дружины, ведомые бароном Газаном, и он будет считать себя победителем. Ведь поле битвы осталось за ним. Даже если сражения не было.

«Стоит ли тогда спешить на помощь барону?» – задал себе вопрос Антон. Он не был глупцом и отдавал себе отчет в том, что его удалили, чтобы не делить с ним славу победы. Выходило так, что он один из всех вел сражения и побеждал. А так, после «победы» у замка, потом скажут, что он был обозником.

Антона это не обижало. Гораздо хуже было бы, если б его оставили в войске и поставили вместе с дружиной на острие атаки…

«Точно! – озарила Антона мысль. – Если я прибуду быстро, то меня не пожалеют. Я положу своих ребят, останусь без дружины, а лавры победы достанутся тем, кто пойдет по телам моих павших воинов».

– Нет уж, дураков нет, – тихо пробормотал Антон. – Поработайте сами. Посмотрим, на что вы годитесь.

Он перевел взгляд на сидящую на коне слева от него Рыжую. Она была измазана по колено в грязи. Залезла в реку, преследуя противника. Но глаза девушки горели огнем битвы. Ей тоже довелось сражаться, и в этот раз она вела