Раб приподнял бровь, но провел меня в приемную за центральным садом. Когда солнечный свет падал на фонтан, плещущийся во внутреннем дворе, отраженные ромбы света танцевали по потолку.

Долго ждать мне не пришлось. Семпрония вошла в комнату одна, даже без служанки. Она не улыбалась.

– Дверной раб назвал тебя Гордианом Искателем.

– Да. Мы встречались… недолго… сегодня утром.

– Я помню. Ты тот человек, который вчера ночью по поручению Деци, копался в Сенианских банях и во всех этих ужасных местах вокруг Цирка. О да, у меня хороший слух, и у меня есть свои информаторы. Что тебе нужно? А?

– Я пытаюсь решить, что мне сказать вашему мужу.

Она оценивающе посмотрела на меня.

– Что именно ты узнал?

– Децим Брут думает, что вы и возничий Диокл – любовники.

– А что думаешь ты, сыскарь?

– Я думаю, что он прав. Но у меня нет доказательств.

Она кивнула.

– На этом все?

– Твой муж подумал, что вы с Диоклом сегодня замышляли его убить.

Семпрония громко рассмеялась.

– Дорогой старый книжный червь! – она вздохнула. – Брак с Деци было лучшим, что когда-либо случалось со мной. Я жена консула! Зачем мне, о, боги, его убивать?

Я пожал плечами.

– Он неправильно понял то туманное объявление, которое вы разместили в Ежедневнике.

– Какой… объявление?

– А, что, их было больше, чем одно? Конечно. В этом есть смысл. Что может быть лучше для общения с Диоклом, раз вы сидели здесь взаперти, а ему запретили появляться в этом доме. Я не понимаю, как вы умудрилась убедить Диокла подкорректировать сегодняшние гонки.

Она скрестила руки и посмотрела на меня долгим расчетливым взглядом.

– Диокл любит меня; боюсь, больше, чем я люблю его, но разве Венера была когда-либо справедливой? Он сделал это не только из любви, я полагаю, но и из-за денег. Диокл сегодня, как и все остальные, собирается заработать огромную кучу денег. Все возницы, которые участвовали в этом представлении. Ты не представляешь, сколько денег. Миллионы. Мы работали над этой схемой месяцами. Настройка круга ставок, подкуп гонщиков…

– Мы? Вы имеете в виду, что весь ваш круг друзей занимался этим?

– Некоторые из них. Но в основном это были я и Диокл, – она нахмурилась. – А потом Деци психанул и устроил приступ ревности. Это не могло произойти в худшее время, ведь до гонок оставалось меньше месяца. Мне нужно было каким-то образом общаться с Диоклом. Нас выручили Ежедневные известия.

– У вас должно быть необыкновенные способности к…

– Убеждения?

– Организации, я собирался сказать.

– Как у мужчин? – она рассмеялась.

– Одна вещь меня все же озадачивает. Что вы собираетесь делать с миллионами сестерциев, Семпрония? Вы не сможете скрыть такую кучу денег от своего мужа. Он захочет узнать, откуда так неожиданно они появились.

Она пристально посмотрела на меня.

– Как ты думаешь, что я собираюсь делать с деньгами?

– Я думаю, вы собираетесь… избавиться от них.

– Как?

– Я думаю, вы хотите … отправить сестерции за границу.

– Куда?

– В Испанию. К Квинту Серторию, мятежному полководцу, – ее лицо стало бледным, как и ее жемчуг в волосах.

– Сколько ты хочешь, Гордиан?

– Я покачал головой.

– Я пришел сюда не для того, чтобы шантажировать вас.

– Нет? Почти так же ответил и Скорпус.

– Ищейка вашего мужа? Он докопался до правды?

– Только о гоночной схеме. Он, кажется, думал, что это дает ему право на часть выручки.

– Должно быть много вещей, можно было перестать делать за такие деньги.

Она покачала головой.

– Скорпус никогда бы не остановился на этом.

– Поэтому, он утонул.

– Это устроил Диокл. В Цирке есть люди, которые сделают такую работу за бесценок, особенно для такого человека, как Диокл. Шантажисты не заслуживают ничего лучшего.

– Это угроза, Семпрония?

– Это зависит от обстоятельств. Чего добиваешься ты, Искатель?

Я пожал плечами.

– Правды. Это единственное, что меня когда-либо удовлетворяло. Почему Серторий? Зачем так рисковать всем, чтобы помочь его мятежу в Испании? Между вами семейные узы? Любимый человек, который связал свою судьбу с мятежниками? Или вы с Серторием…

– Любовники? – она невесело рассмеялась. – Неужели ты подумал, что, будучи женщиной, мной должна руководить страсть? Разве ты не можешь себе представить, что у женщины может быть своя собственная политика, свои собственные убеждения, свои собственные планы, совершенно отдельные от мужа или любовника? Я не собираюсь оправдываться перед тобой, Гордиан.

Я кивнул. Чувствуя на себе ее взгляд, я заходил по комнате. Солнце садилось. Вспышки теплого солнечного света, отраженные от фонтана снаружи, ласкали мое лицо. Децим Брут вернется домой в любой момент. Я решился.

– Вы спросили меня, что я добиваюсь от вас, Семпрония. На самом деле, есть вопрос о возмещении, который, я думаю, вы должны признать, вполне уместным, учитывая обстоятельства…

В полдень на следующей день я сидел рядом с Луцием Клавдием в его саду, наслаждаясь солнечным светом и чашкой вина. Его интерес к утренним Ежедневным известиям затмили мешки с монетами, которые я принес с собой. Сбросив со стола свитки, он опустошил мешки и собрал сестерции в кучу, весело считая и пересчитывая их.

– Все здесь, на месте! – объявил он, захлопав в ладоши. – Каждый сестерций, который я проиграл вчера на скачках. Но Гордиан, как тебе удалось  вернул мои деньги?

– Это, Луций, должно навсегда остаться секретом.

– Если ты настаиваешь. Но это как-то связано с Семпронией и этим возничим, не так ли?

– Оставим секреты в покое, Луций.