Шрифт:
Закладка:
Антон отказался: надоело таскаться по школе щенком на поводке. По пути снова заблудился, но шел по вчерашним меткам: вот стенгазета, вон культурный центр. Наконец нашелся и нужный кабинет. Дернул за ручку — дверь оказалась закрыта. Антон уже собирался уходить, как провернулся ключ и из кабинета вынырнула взъерошенная Елена. Увидев его, вздрогнула, спешно захлопнула дверь и прижалась к ней, точно пытаясь спрятать содержимое тайной комнаты.
Он нахмурился:
— Это ваш кабинет? Я думал…
— Нет-нет. Он на месте, идите. — Она приоткрыла дверь и сказала в просвет: — Геннадий Ильич, к вам тут новенький. Антон, верно?
— Верно.
Она уже уходила по коридору, но Антон продолжал смотреть ей вслед.
Из класса окрикнули:
— Алексеев? Ты чего там? Давай ко мне.
На одной стене кабинета биологии висели аппликации из насекомых, у другой стоял стеллаж с чучелами животных, в конце среди джунглей комнатных цветов виднелся человеческий скелет. Кабинет пытался втиснуть все этапы развития человечества, и, если оглядывать его по кругу, получалось, что венцом творения был сам биолог, восседавший в углу. Увидев его, Антон едва не прыснул: эволюция застигла Геннадия Ильича где-то в семидесятых и дальше не продвинулась. Длинные волосы с челкой, желтый пиджак, цветастая рубашка — Антон вспомнил, как родители притащили его на чей-то день рождения, тематическую вечеринку по «Аббе», так что сейчас сдерживался, чтобы не начать насвистывать «мани-мани-мани».
Биолог поднялся из-за стола и протянул руку:
— Здравствуй, Антон. Я классный руководитель 11 «А», Сухов Геннадий Ильич.
Антон кивнул, решив, что представляться уже не нужно. Тот продолжил:
— Послушай, у нас выпускной класс. Полтора месяца до конца, экзамены на носу, вся эта б… бюрократия, — он раздраженно взмахнул в сторону двери, за которой совсем близко была директриса. Не ладят, понял Антон:
— Понимаю.
— Нам не нужны неприятности. Под «нами» я имею в виду и тебя, и меня. Давай дружить, ок?
— Ок.
Биолог кивнул.
— Мне сказали, — он снова поморщился, так что Антон понял, кто ему сказал, — твой отец готов помогать школе. Это прекрасно. Не подведи его. И больше не опаздывай на уроки, у нас это не принято. Договорились?
Он протянул руку, и Антон ее пожал, всмотревшись в классного. На желтом пиджаке отчетливо выделялся длинный темный волос.
— У вас пристало, — он кивнул на плечо, проверяя реакцию.
Биолог дернулся и скинул волос так, будто он отравлен, бормоча что-то про длинношерстную кошку.
На столе Антон заметил синий чехол от наушников. Он знал, где видел его раньше.
В руках у Елены.
[1] «Любовные истории» — «Школа». Слова Сергея Парамонова, музыка Виктора Чупретова.
[1] «Любовные истории» — «Школа». Слова Сергея Парамонова, музыка Виктора Чупретова.
Только заинька был паинька
Крошкой она любила ловить мух и обрывать у них крылышки; ей нравилось, что мухи из летающих насекомых превращались в ползающих.
Г. Х. Андерсен «Девочка, наступившая на хлеб»
13 лет до
Теплый южный вечер. В воздухе разливается запах нагретого можжевельника, слышится шум моря неподалеку и стрекот цикад совсем близко. Мальчик не может уснуть. Окна открыты, работает вентилятор, но он не спасает от жары, да и не в ней дело. Все здесь не как дома — слишком темно, слишком громко, слишком ароматно. Это место меняло и самого мальчика: кожа все коричневела, высыхала, слезала — он превращался в одну из местных змей, что скидывают шкурку.
Слишком долго строил песочный замок на берегу, и теперь его плечи горят и чешуятся. Он трет их о простыню и похныкивает от боли. Под одеялом жарко, он спускает его, а затем скидывает полностью, оставшись лежать в трусах на простыне.
Вдруг он чувствует шевеление в волосах. Машет рукой, и тотчас в ухо влетает оглушительный шум. Мальчик открывает рот, но крик не вырывается, этот шум заглушает его крик, он как будто в его голове, он как будто…
Включается свет. В комнату врывается девушка лет двадцати пяти в тонком льняном платье.
— Что случилось? — взволнована, но только слегка.
— Опять что-то приснилось? — из-за ее плеча появляется парень, ровесник по виду.
Мальчик хнычет и тычет в ухо. Парень садится на край кровати, поворачивает голову сына и вздыхает:
— Говорил же, отрезать ему эти колтуны надо, и все. Запутался кто-то.
— Кто там, кто там, кто? — хнычет мальчик.
— Сейчас посмотрим. Не шевелись.
Отец больно дергает волосы, а шум становится все громче.
— Так, давай ножницы.
Он отрезает локон и выпутывает чудище. Мама все еще стоит в дверном проеме.
— Да ладно вам, цикады испугались. Была б еще саранча… Хочешь, посмотри. Она не кусается. Только жужжит все время — прям как мама, да, — он улыбается девушке, та цокает.
— Ему спать надо.
Мальчик поспешно сует руки под подушку:
— У меня руки грязные.
— Не трусь, ты же мужчина.
Он качает головой. Тогда отец второй рукой хватает стакан, кладет цикаду на стол и быстрым движением накрывает:
— Вот теперь точно не обидит.
Мать вздыхает:
— Что вы издеваетесь?
Отец кивает сыну:
— Отпустить?
Тот качает головой. Родители выходят из комнаты.
Мальчик смотрит на цикаду и водит пальчиком по стакану.
Жужжание утихает.
38 дней до
Его разбудили родители. Марк проверил телефон и вздохнул: пять утра, вставать в семь. Хохот в коридоре заглох, затем перешел в знакомое чавканье.
(Люди не занимаются трофоллаксисом, они просто перебрасываются слюной: один поцелуй вмещает до пяти миллилитров, почти чайную ложку, а что поместится уже в нее? Streptococcus mutans, Helicobacter pylori, не говоря уж о мононуклеозе, герпесе или обычном гриппе.)
Вздохи, неразличимый шепот и снова чавканье, которое переходит в тихие стоны. Наконец они перебрались в комнату. Когда делали ремонт, он просил себе дверь с максимальным шумоподавлением, но нет — мать выбрала все одинаковые, со средним уровнем, за пару лет истрепавшимся, так что теперь до Марка доносился каждый вздох.
А вздохи становились все громче. Он потянулся за наушниками и щелкнул по подпискам.
Новое видео — как раз на пять минут.
Всем привет, с вами снова я, Жизнь насекомых, и сегодня в прекрасный майский вечер после учебы отправляюсь снова в поля. Ненадолго, не на поиски, а только чтобы проверить ловушку, которую поставил сутки назад. Кронная
