здесь!

Подруга садится, протирая глаза.

Мое удостоверение личности в рюкзаке, и вместо того чтобы достать его, я хватаю все.

— Я сейчас вернусь. О-о! — Я поворачиваюсь и ставлю ее кофе на стол. — Кофе. Он дорогой, так что выпей его весь.

Сбегая обратно по лестнице, я говорю себе, что надо притормозить, потому что с моей удачей могу поскользнуться и сломать себе шею как раз в тот момент, когда наконец-то получу свою камеру. И сдерживаю крик разочарования, когда женщины на стойке регистрации не оказывается на месте. Моей сумки тоже нет.

Тяжело дышу, пытаясь отдышаться, пока ищу женщину. Я не знаю ее имени. Снимаю бейсболку и провожу рукой по потным волосам.

— Эй? Это я, Элизабет Паркс! Я вернулась с удостоверением личности.

Позади меня щелкает дверь. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть женщину, выходящую из маленькой ванной комнаты, из которой раздается звук смываемого унитаза. У нее через плечо моя сумка. Она только что сходила в туалет… с моей сумкой?

В этот момент мне уже все равно.

Я сую ей в лицо свое удостоверение.

— Вот. Видите? Это я. Могу я теперь забрать свою сумку?

Она возвращается к столу, берет очки для чтения, как и раньше, и не спеша сверяет бирку сумки с моим удостоверением. Наконец, спустя, кажется, целую жизнь, она отдает мне сумку.

Я хочу обнять ее. Но не обнимаю. Вместо этого прижимаю к груди сумку с фотоаппаратом.

Когда возвращаюсь в наш номер, Куинн все еще в постели, но уже сидит, держа в одной руке кофе, а в другой — десерт с голубой глазурью.

— Есть! — Я держу сумку, как малыша Симба на скале Прайд.

— Я же говорила тебе. — Она отхлебывает кофе.

Я проверяю содержимое сумки, чтобы убедиться, что ничего не пропало, пока Куинн прихлебывает свой тепловатый кофе.

— Я тут подумала, — говорит Куинн. — Как думаешь, у Иисуса есть девушка?

Я не удивлена, что она спрашивает. Он красивый, приятный, щедрый на травку и со связями.

— Возможно.

— Хм. — Она надувает губы. — Я подумала, что он может быть претендентом на мой список.

Я смотрю на нее через плечо.

— Твой список?

— Мой список желаний. — Она собирает крошки со своей рубашки.

Полностью повернувшись к ней, я сажусь на край своей кровати.

— И что в этом списке?

Она разблокирует экран своего телефона.

— Влюбиться, заняться сексом на пляже, заняться сексом на лодке, заняться сексом…

— Я поняла суть.

Она прикусывает губу, затем набирает на экране.

— Изменяю «секс на пляже» на «поцеловаться на пляже». Слишком много песка в чувствительных местах.

— Да, потому что это самая большая проблема в этом списке.

Подруга прищуривается на меня.

— В списке не все о сексе. — Она щелкает пальцем по экрану. — Искупаться в океане, разбить палатку на пляже, проехаться верхом на лошади по пляжу…

— Насколько длинный этот список?

— Пока тридцать шесть пунктов, — уточняет она, затем указывает на меня своей кофейной чашкой. — Тебе нужен список.

— Не нужен. Я могу пересчитать свои желания на пальцах одной руки. — Вообще-то, на двух пальцах. — Сделать фотографии и уйди с той, которая обеспечит мне итальянскую стажировку.

— Скучно. — Она перекидывает ноги через край кровати так, что наши колени почти соприкасаются. — Нам нужно что-то добавить к этому.

— Я не могу позволить себе отвлекаться.

Подруга закатывает глаза.

— Элси, перестань. Ты годами имела дело с прачечной, адвокатами, риэлторами и ответственностью. Теперь, когда бабушки больше нет… — Она крестится, целует пальцы и поднимает их к небу, прежде чем продолжить. — Ты наконец-то можешь повеселиться.

Моя грудь сжимается от напоминания о том, что я единственный выживший член моей семьи. Я потираю грудину.

Ее красивые голубые глаза расширяются.

— Ой, прости. Слишком рано?

Шепот боли сжимает мое горло, но ничего невыносимого. Не так давно упоминание о смерти бабушки вызывало дикую тревогу, которая заставляла меня разрыдаться. Это странное чувство — знать, что у меня больше нет семейной привязки к какому-то месту. Я могу переехать куда угодно, начать все сначала, переписать будущее, которое было для меня расписано.

— Не слишком рано. Ты права. Мне нужно держать в фокусе свою цель, но не понимаю, почему я не могу попробовать что-то новое.

— Для тебя это будет полезно. — Ее выражение лица смягчается от сочувствия. — Просто следуй моему примеру. — Она шлепает меня по бедру. — Я буду твоим проводником в великолепном мире потакания своим желаниям.

— Мне уже страшно.

Она отмахивается от меня движением запястья.

— Я буду с тобой помягче.

Всю свою жизнь я делала хороший выбор. Безопасный выбор. Мои бабушка и дедушка были так разочарованы и совершенно сломлены моей мамой, что я не хотела быть причиной такой боли. Я должна была быть хорошей, покладистой, единственной, кем они могли бы гордиться. Никогда не нарушала комендантский час, работала в прачечной по выходным, даже пропускала дни в школе, когда на предприятии не хватало сотрудников.

Я всегда ощущала чувство долга перед бабушкой и дедушкой. Может быть, потому что моя мама снова и снова давала понять, что если бы не они, она бы сделала аборт. Потом она уходила и напивалась, и я думала, что это действительно чудо, что я вышла из ее тела живой.

Бабушка говорила мне, что я родилась на месяц раньше срока и была настолько крошечной, что могла поместиться в одной руке. Я уверена, что она преувеличивала. В любом случае, я не пойду по тому же пути, что и моя мать. Я всегда мечтала уехать из Су-Фолс и никогда не возвращаться.

Больше всего я буду скучать по Куинн. Сейчас она мой самый близкий человек. Вот почему я должна сделать эту поездку запоминающейся для нас обоих.

— Когда начинаем?

— Прямо сейчас! — Она прижимает меня к кровати и обнимает. — Ты не пожалеешь об этом!

Взять