ушибы, растяжения и отеки, и свои последние он хотел применить с умом. Драться в таком состоянии, пусть и с мелким шкетом вроде тех, кто обычно подрезает кошельки на рынке, было опрометчиво. Оставался вариант словесный.

– Будешь выеживаться – обратно унесу, – пригрозил Бабай.

– Ну унеси. Что там у вас, «Йокогама» в чехлах, спорт-версия? Понты-ы, – протянул Хром, зевая, и тот усмехнулся.

– И чё, зубами покусаешь, что ли? Мы здесь инструмент не храним.

– Да вот думаю, в какой из них мне парашу устроить.

В голове Бабая, судя по всему, запустился какой-то мыслительный процесс, обработавший намек всего-то секунд за пять.

– Ладно, ведро остается. А вот на жрачку заработаешь.

– Я говорить буду только с твоим командиром, Бабайка. А тебе советую уважить гостя льдом, ботинками и хавлом. А будешь много вопросов задавать, заикание заработаешь. – Хром говорил медленно, как с маленьким ребенком, растягивая гласные в словах. – Вот забавно, что ваш старшой заикается. А в шкафу-то запирали тебя. А тебе тогда, получается, энурез достался, бедняжка ты наш.

– Да пошел ты, сука!

Красный от злости, Бабай дернул рукой, и Хрома шибануло разрядом. Из-за ссадин это ощущалось в сто раз сильнее, чем когда прилетало от буйных на выездах в смене. И там он был в обмундировании и целый. А теперь, конечно, парализовало мгновенно, особенно от удара прямо в грудину. Да так, что время будто растянулось, и сколько точно он так провалялся, хватая ртом воздух, было непонятно. В голове еще долго мелькали «мультики» про маленького смуглого мальчика, закрытого в большом и страшном шкафу. Когда Хром очнулся, пацана уже не было, но зато рядом с ведром стояли хипстерские коричневые валенки, бутылка воды и кастрюля с подстывшим куриным супом. На ее крышке, замотанная в пакет, лежала буханка.

– А лед так и не дали.

Хром, вздохнув, принялся ужинать. Или завтракать. Или обедать – смотря сколько раз в день его собирались кормить.

* * *

В подвале заняться было нечем совершенно: наверное, обитатели дома спали, но Хрому теперь сна ни в одном глазу не виделось. Сначала он размышлял, зачем Шизе понадобился Шахтер, про которого аж вчетвером приехали выспрашивать. Пришел бы он как клиент, показал бы фоточки, чики-брики, а там в дамки того или не в дамки – не Хрома забота. Ему – вопрос, с него – ответ, он ответы никогда не зажимал, честно все рассказывал, а как не спрашивали – сам старался лишнего не болтать. Ездили к нему в основном обычные бизнесмены, иногда и братки, Хрому в отцы годящиеся, – да, такие еще оставались в славном городе на Волге. Тут вообще жизнь по-своему текла. Но все вежливо, уважительно, без лишних проблем. Может, побаивались его. А эти – ну точно кони! – вломились без «здрасте», как будто Хром им лично где-то насолил. Ну, бывало, пару раз этому тоже, с фотки Шизы, карты раскладывал – на сделку, как Зарецкому. Обычный мужик, коих полгорода, появился года два назад, строительный бизнес из Москвы в провинции развивать начал, кого-то подмял, кого-то купил. С конями у него, видать, отношения совсем испортились, раз такое творят, твари. Один раз Шахтер припер белую резную шкатулку, просил узнать, чья она раньше была. Хром глянул, конечно, но там все, что самой личности касалось, было мутным. Что-то старое, советское, но злое ему почувствовалось, и глубже он смотреть не стал. Слишком много сил это дело всегда отнимает, чего их тогда тратить, если он уже знал, что результата будет ноль. А на сделку Шахтеру все же погадал – и карты ответили, не соврали. Вот только с кем у Шахтера сделка была, Хром тоже не понял. А через месяц на том объекте обвал случился, пять строителей погибло – он это из новостей узнал, но когда с картами смотрел, не почувствовал ничего. Потом только сообразил, что ковер ему в тот вечер почему-то показывал дома горизонтально, как гробы. В общем, у Шахтера партнер был какой-то мутный. Но все, что знал, Хром коням про него уже сообщил, а нового не припоминалось. Вот если только про партнера и муть эту потустороннюю сказать, да кто ж ему поверит? Кони-то не в теме его фокусов, иначе бы давно как доброго гостя оформили, а не в подвал к мышам поселили.

Поэтому было решено их по одному обработать. Думая об этом, Хром серебряной краской из баллончика начертил на деревянном полу подобие ковра: раз буфет добрался, то и коврик сможет. Надо ему только обеспечить местечко, куда подселиться. А дальше уже спокойно заняться шпаной Шизы, пока тот ему фору дал. Первого, как самого впечатлительного, чернявого этого Бабая уже почти вербанул, еще пара фокусов – и тот станет шелковый. Тощего-табуретку, который с ним у двери спорил, даже убеждать не нужно – и так внушаемый. А вот со следующим, как раз ковырявшим дверной замок с той стороны, Хрому придется поднапрячься. «Со следующей», – поправил себя Хром, глянув на неосознанно выведенный в прямоугольнике на полу узор. В уличном настенном искусстве он не то чтобы силен, но женская грудь – она и в граффити такова.

Девчонка

Она подкралась, как кошка, а Хром прикинулся спящим. Нет, нападать он так-то не планировал, тем более на даму. Решил же, что будет мирными путями договариваться, а уже потом спросит со всей этой братии моральную, так сказать, компенсацию. Но все же с хлебом-солью встречать позднюю гостью не стал, во-первых, чтобы выглядеть безопаснее, чтобы она на опережение не борзела. Во-вторых, хотел улучить пару секунд и «вглядеться». Ну а в-третьих, у нее был ствол. Не ПМ[2] какой-нибудь, а неубиваемый спортивный «Глок». Хром его от любого мог отличить – все детство во дворе с таким же почти, только пластмассовым, пробегал. В дамской руке он смотрелся внушительно.

Как и ожидалось, девчонка оказалась в разы умнее своего предшественника: близко не подходила, а остановилась в паре метров от места, где Хром «дрых», скрючившись, на кресле, достала из кармана заранее заготовленный камешек и бросила. Прямо по лбу попала, меткая.

– И что же ты, красивая такая, среди этих уродов забыла, – вздохнул он, подражая Пашке на «буханке», который то и дело подкатывал к Галине.