— Я же говорил тебе, Манрике. Я научился этому у одной рабыни.

— Странно, что ты никогда не рассказывал нам, Педро. Ты никогда не был молчаливым человеком, когда дело касалось твоих достижений.

— Не обязательно обо всём рассказывать своим друзьям.

— Также странно, — сказал Манрике, — что ты так хорошо выучил этот язык, хотя никогда не мог выучить ничего, кроме нескольких фраз на ацтекском.

Это могло быть ловушкой, но Мартин только пожал плечами. Они, спотыкаясь, продолжали спускаться по длинному крутому склону под проливным дождём.

Манрике резко сказал:

— Ты уже встречал эту женщину раньше. Ты узнал её, когда она вошла в наше жилище там, в Копане.

— Я встретил её сразу после того, как ты ушёл, оставив меня искать добычу. Я пытался взять её в плен.

— Ты никогда нам об этом не рассказывал, — удивлённо вставил Эррера.

Мартин снова пожал плечами.

— Я не хотел, чтобы надо мной смеялись. Потому что она сбежала.

— Она сбежала от Педро Янеза? — воскликнул Эррера и расхохотался. — Возможно, Манрике прав, и она ведьма! Ни одна человеческая женщина никогда не делала этого!

Манрике пробормотал:

— Я прав. Это не человеческая женщина, и она должна умереть.

Он сказал это так тихо и с такой убеждённостью, что Мартин похолодел. Он был совершенно уверен, что этот суеверный Учёный поступил бы так с Арилл, если бы мог.

А мысль о том, что Арилл может пострадать, была уже невыносима. Он слишком много думал об этой зеленоглазой женщине во время похода, она слишком сильно притягивала его. Он не мог забыть ощущение её крепкого, тёплого плеча в тот раз на пирамиде. Он обругал себя за глупость.

Облака уплыли к дальним холмам, унося с собой дождь. Выглянуло тропическое солнце. И город Великой Звезды озарился сиянием, мягким великолепием красок, подобного которому Мартин никогда не видел. Он остановился и уставился на него в каком-то оцепенении: длинные низкие величественные здания, усечённые пирамиды, сияющие формы из янтаря, аметиста и жемчуга, возвышающиеся здесь, на берегу реки в джунглях Гондураса.

Это были Копан, Тикаль и Чиченица, и всё же он не был ни одним из них. В нём были отголоски Вавилона и Фив, затерянных городов Ассирии и дворцов Крита, а также старых, старых погребённых цитаделей долины Инда. Но и от них он отличался тоже. Мартина охватил странный трепет, как будто он стоял на пороге какого-то великого открытия и боялся его переступить.

Стоявший рядом с ним Эррера злорадно сказал:

— Там должно быть много добычи!

Они оказались на дне долины, где под городскими стенами виднелись аккуратные индейские деревушки, фермы и плантации. Дорога была вымощена каменными блоками, и испанцы маршировали по ней, отбивая копытами лошадей резкий быстрый ритм. Мужчины покидали изобильные поля, а женщины выходили из домов, чтобы встать вдоль дороги и наблюдать за ними, опасаясь лошадей и бородатых мужчин, но приветствуя девушку.

— Рабы? — спросил Мартин.

Арилл посмотрела на него с холодным презрением, которое он так хорошо изучил.

— Мы не держим рабов. Они работают на себя, а мы покупаем у них всё, что нам нужно. — Она повернулась к испанцам. — Скажите им, чтобы убрали оружие. Сражения не будет.

Сражения не было, но пики оставались наготове, а смуглое лицо Де Гусмана не смягчилось.

Большие ворота города были открыты, и испанцы прошли через них.

— Скажи ей, чтобы она помнила, — сказал Де Гусман, — что в случае предательства, она умрёт первой.

Воины теперь держались теснее, сбившись в плотную группу, ощетинившуюся блестящими острыми наконечниками копий. Их сапоги гулко стучали по камням мостовой. Их глаза настороженно всматривались в цветные тени, изучая колонны, венчающие пирамиды. Де Гусман пришпорил своего коня и жёстко натянул поводья, заставив животное изогнуться и встать на дыбы, стряхивая пену с удил. У Мартина мурашки побежали по коже. Сейчас, несомненно, последует атака — не грубым оружием, а оглушающими лучами света.

Это был тихий город. На улицах было немного мужчин и женщин, высокие золотокожие люди, похожие на Арилл, одетые в непривычного покроя туники бронзового, зелёного и бледно-голубого цвета. Они останавливались и с нескрываемым изумлением смотрели на испанцев. Арилл окликнула их на языке, которого Мартин не знал и не мог определить.

— Что она говорит? — спросил Де Гусман.

Мартин отрицательно покачал головой. Испанцы придвинулись ближе к Арилл, окружая её.

— Будь осторожна! — предупредил Мартин её на кеча. — Они убьют тебя без колебаний!

Кое-кто из горожан побежал к ним, словно намереваясь что-то сделать с Арилл. Они были безоружны — или, по крайней мере, в руках у них ничего не было. Арилл что-то резко сказала им, и они замолчали, глядя на испанцев с гневом и презрением, зажёгшими огонь в глазах Де Гусмана. Арилл коротко сказала им что-то ещё. Мартин уловил слово «Копан» и увидел, как её рука опустилась в решительном жесте.

— Сейчас, — подумал он. — Сейчас они нападут!

Раздался крик ярости, горя и изумления, и слово «Копан» эхом разнеслось по улицам, произносимое множеством голосов; всё больше и больше золотокожих людей собиралось вокруг испанцев, которые держались настороженно, но без страха. Мартин до сих пор поражался мужеству этих железных испанцев, которые отважились покорить огромный континент — несколько сотен человек против целого мира.

Из толпы вышел мужчина в тёмно-красной тунике. Его лицо было умным и решительным, но глаза — кроткими, а рот — ртом мечтателя. Мартин видел, как он смотрел на Арилл, слышал тон его голоса, когда он расспрашивал её. И Мартин был поражён, внезапно обнаружив, что ревнует её к этому незнакомцу.

Арилл с горечью коротко ответила. Незнакомец в красном запротестовал, но его заставили замолчать. Мартин увидел, как далеко на краю толпы люди стремительно бегут прочь, как это делают те, кто несёт дурные вести.

— Оставайтесь на месте, — мягко сказал Де Гусман. — Оставайтесь на месте.

Он заставил свою лошадь отступить, нервно перебирая копытами.

Арилл повернулась к Мартину.

— Мы продолжим путь в город. И скажите своим испанцам, чтобы они убрали оружие, потому что им нечего бояться, кроме собственной глупости.

Мартин перевёл, и Де Гусман улыбнулся, хотя на его лице всё ещё отражались жадность и недоверие.

— Насилия не будет, если его не спровоцировать, — сказал он и посмотрел на драгоценные камни, сверкавшие на шеях золотокожих женщин и на поясах мужчин.

— Насилие, да? — прошептал Эррера. — Эти нежные создания не знают, что такое насилие, но мы можем им показать!

— Есть и другое оружие, кроме меча, — пробормотал Манрике.

Они направились в город, и толпа двинулась