— Ну раз ты не в обиде, тогда я тоже, — Дарен вытянул её из рассуждений. — Но ты действительно очень красивая. По-особенному.

— Спасибо, — лёгкий румянец невольно проступил на её щеках.

— Кстати, а ты ведьма? Я как-то пару лет назад видел тебя по телевизору, — ему было принципиально важно вести диалог. Нужно было время, чтобы изучить, подобрать ключик. Корделия была недоступна, и это превращалось в игру его больного разума.

— Ведьма, всё правильно.

— А покажи что-нибудь? Ты не подумай ничего плохого, просто я впервые в жизни вижу ведьму, мне любопытно, — он подошёл чуть ближе.

— Хорошо. Дай свой кулон. Не переживай, он останется целым, — девушка проследила взглядом, как он снимает украшение в виде волчьего клыка белого цвета с шеи и осторожно берёт её руку в свою, чтобы передать его ей. Такой контакт был не обязателен, но актёр хотел увидеть реакцию на прикосновение, которой не последовало. Но Дарен сдержал маску дружелюбия на лице. Мисс Гуд просто посмотрела на амулет, и он вдруг стал синим. Она подняла голову на мужчину и улыбнулась, замечая неподдельное удивление в глазах. Потом снова посмотрела, и цвет стал прежним.

— Это… Круто.

— Да ладно тебе, самый простой фокус.

— Классный фокус, — он забрал кулон, думая, что она ещё умеет и что может показать, но в дверях показалась служанка, позвавшая на ужин.

— Приятно было поговорить, ещё раз, прости мне мою наглость.

— Мне тоже. Всё нормально.

— Увидимся на ужине, — и парень удалился.

Корделия надеялась, что Дарен останется таким же милым и не попытается больше сделать ей комплимент или, того хуже, понравиться ей. Ведьма моментально закрывалась в такие моменты.

— У мисс Верховной появился поклонник? — послышалось из-за стены. Как же он ей надоел. Можно хоть на минуту выключить этого засранца? Нужно было поставить его на место, сказать что-то, что выбьет его из колеи, заткнуть этот самоуверенный рот. Она облокотилась на стену, стараясь звучать как можно более ядовито, вдруг почувствовав в себе чисто женское превосходство. Хочет поиграть? Пожалуйста.

— Мистер Антихрист, Вы ревнуете или завидуете, я никак не могу понять?

Майкл, до этого лежавший на кровати, резко поднялся. Делия буквально видела, как его глаза сужаются, а кулаки сжимаются. Это, несомненно, придавало сил. Он человек, чтобы там ни нашёптывал ему Сатана.

— А какой вариант предпочтительнее лично Вам? — наигранная усмешка всё ещё сквозила в голосе.

— Думаю, это просто зависть. Но так как никакие поклонники мне даром не нужны, могу поделиться.

— Вы очень добры, я польщён, — тут маска холодного спокойствия дала трещину, — но мисс Корделия, не забывайте, что на двери в Вашу комнату нет замка. Имейте это в виду, когда будете ложиться спать, — и пусть последнее слово осталось за ним, девушка мимолётно улыбнулась.

* * *

Спустившись в зал, Корделия обнаружила весьма забавную картину: Миртл стояла у камина, внимательно смотря на скрипку, что держала в одной руке и на смычок в другой. Позади неё встал Николя и, управляя её руками, пытался вместе с ней воспроизвести незамысловатую мелодию. Заметив тепло улыбавшуюся Делию, рыжая вернула инструмент владельцу и лёгкой походкой направилась к подопечной.

— Вижу, вы подружились.

— Ох, цветочек, ты не представляешь, Николя — лучик света во всём этом безвкусном мраке. Он немного настырный, старый пёс, но мне нравятся настойчивые мужчины, только ему не говори, зазнается.

— Миртл, ты чудо, — прохихикала девушка, — Чтобы я без тебя делала?

— А что бы я без неё делал, Ваша тётушка, мисс, настоящая находка, — подметил подошедший француз.

— Поэтому берегите её, Николя, — предостерегла Делия.

— Ну разумеется.

— И так, господа, пройдёмте на ужин.

Во время ужина Миртл чувствовала напряжение. Флойд приветливо улыбнулся ей, она кивнула в ответ. Решив понаблюдать за ним, женщина заметила, что тот внимательно следит за Корделией, будто сомневается, она ли? Потом охотник что-то нашёптывает на ухо сидящей рядом Белинде, и та еле заметно хищно улыбается, также переводя быстрый взгляд на Верховную, которая, практически не притронувшись к еде, пожелала всем приятного аппетита и ушла в кресло рядом с камином.

Сама же Корделия максимально игнорировала всё вокруг. Не размышляла о том, кто есть кто, не стремилась узнать, она просто заставила себя ни о чём не думать, неожиданно налегая на вино.

Когда голова слегка закружилась, а в теле чувствовались лёгкость и расслабление и бледные щёчки порозовели, женщина решила, что ей хватит и усилием воли отодвинула от себя бокал, но потом снова взяла. Откровенно говоря, хотелось нажраться вусмерть. Но она ведь Верховная, она тут мир спасать всё ещё собирается. А в пьяном бреду можно разве что обо всех своих планах сгоряча рассказать одному неуёмному демону.

— Вижу, ты борешься с собой, так что позволь помочь тебе, — из её чуть ослабших мягких рук выхватили бокал чьи-то трясущиеся костлявые сморщенные пальцы. Делия подняла глаза.

— Эйден, верно? — на улыбку уже не оставалось сил, но тон по-прежнему был неподдельно доброжелательным.

— Да. Корделия? — она кивнула садящемуся напротив мужчине. Выглядел он отвратительно. Сальные, рыжие ошмётки волос свисали на серо-жёлтое лицо мёртвыми кусками. Припухшие остекленевшие глаза не выражали ничего, кроме нежелания жить. Уголки сухих губ, смоченных терпким вином были опущены. При попытке улыбнуться рассыпавшиеся зубы обнажились, не вызывая ничего, кроме отвращения. Это был не милый наркоша из подростковых фильмов, с томным взглядом и сексуально выпирающими венами на сильных руках, а самое настоящее, жалкое подобие человека, так безнадёжно пропадающего. — Красивое имя. Нежное и мелодичное. Переводится как сердечная. Наверное, поэтому ты не кричишь об отвращении и не бежишь от меня, как от прокаженного, — он горько усмехнулся.

— Знаешь, я стараюсь не судить человека, не узнав его истории. Ты ничего мне не сделал.

— Мне очень приятно. Хоть кто-то со мной заговорил. Но пока я ещё в состоянии хоть как-то мыслить, озвучу тебе лучший вывод, к которому когда-либо приходил в своей жизни: желание знать чью-то историю, значит заведомо стать жертвой.

— И как это понимать?

— Ты знаешь, о чём я говорю. Но вижу, соглашаться не хочешь, поэтому объясню. Почти у каждой суки в этом мире за душой имеется душераздирающая биография. И зная её, мы не можем адекватно оценивать их поступки, не можем дать отпор, потому что наше бессознательно подавляемое желание признания и превосходства, пусть и в роли спасателя, не позволяет просто наказать, и мы начинаем любить мудаков, всячески их оправдывая, — говорить было невыносимо тяжело, язык не слушался, тело окутывала