мандрагоры и… это кардамон? Тебе это о чём-нибудь говорит?

— Это значит, что нам придётся ещё раз серьёзно поговорить с ним, — сказала Фишер. — Я не против, чтобы он взорвал свою лабораторию, потому что Древо всегда поглощает ущерб и убирает за ним, а Алхимик всегда возвращается… но это сильно выбивает из колеи студентов.

— Он не так часто устраивает разрушительные взрывы, как раньше, — сказал Хок. — А вот рефлексы студентов от этого только улучшаются. Они могут увернуться, укрыться и выпрыгнуть из окна Академии быстрее, чем кто-либо другой.

— Но когда он ошибается, это чревато последствиями, — сурово сказала Фишер. — И родители очень не любят, когда их любимых отправляют домой в закрытом гробу, потому что мы не смогли найти все части.

— Ты преувеличиваешь, — сказал Хок.

— Только чуть-чуть!

— Ладно, ладно. Мы заскочим к нему надолго, чтобы сказать своё веское слово. Но только потому, что я ненавижу писать письма с извинениями родственникам студентов.

* * *

Алхимик был не в настроении выслушивать нотации. Поэтому Хок сбил его с ног и сел на него, в то время как Фишер очень строго отчитала его, пока он не согласился, что они правы, а он не прав, и не могли бы они позволить ему подняться сейчас, так как ему ещё нужно потушить несколько новых очагов.

Хок и Фишер шли по длинным, извилистым коридорам Древа, поднимаясь и спускаясь по лестницам в зависимости от настроения, заглядывая в любую комнату, которая привлекала их внимание, и даже в те, которые изо всех сил старались не привлекать. Все потолки Древа были удивительно гладкими и полированными, хотя никто никогда их не полировал и не натирал. Древо само о себе заботилось. Тот, кто изначально вырезал внутреннюю часть Тысячелетнего Дуба, проделал отличную работу. Согласно современной научной теории, Древо позволило этому случиться и, возможно, даже сотрудничало в этом процессе, поскольку трудно представить себе кого-то достаточно могущественного, чтобы навязать свою волю Тысячелетнему Дубу. Всевозможные колдуны пытались, но едва-едва, потому что некоторые колдуны просто не могли противостоять вызову, и обычно всё заканчивалось головной болью, которая длилась несколько дней. Было слышно, как один из них жалобно причитал: “Проклятье, Древо реальнее нас!” Пока кто-то не отвёл его в сторону, чтобы он хорошенько полежал, накрыв глаза влажной салфеткой.

По последним представлениям, Древо позволило сделать в себе дупло, потому что ему было одиноко и хотелось, чтобы его заняли, для компании. Эта теория вызывала беспокойство только в том случае, если о ней слишком много думать, поэтому большинство людей старались не думать об этом. Многие люди жили внутри Тысячелетнего Дуба и использовали его для разных целей на протяжении многих лет. Древо не делало различий. Первоначально Хок и Фишер нашли Древо заброшенным и покинутым и просто поселились в нём. Древо, должно быть, одобрило их, потому что никто не остаётся надолго в Древе, если оно их не одобряет. Они либо улетают со свистом, либо вообще не уходят, и никто никогда их больше не видит. Все сходятся в одном: Древо, безусловно, бодрствует и осознаёт происходящее в своей собственной древней древесной манере. Несколько глубоко мистических типов утверждают, что могут разговаривать с Древом, но только после того, как проглотят поистине героические порции местных грибов.

Первоначально Хок и Фишер основали свою Академию Героев в подземелье, полном сокровищ, которые они привезли с собой из Лесного Королевства. Предположительно украденных. Даже после стольких лет в Академии оставалось более чем достаточно средств для поддержания её существования, к которым добавлялись щедрые пожертвования благодарных выпускников. Предположительно, дань. Первый Хок всегда говорил, что ученики должны получать всё необходимое для развития своих талантов, независимо от их предыдущего происхождения. Первая Фишер утверждала, что он говорит это только для того, чтобы можно было использовать слово — irregardless.

Студенты-войны смотрели свысока на студентов-магов, те — на студентов-алхимиков, те — на студентов-политиков, те — на всех остальных. Все Хоки и Фишеры поощряли здоровое соперничество, но в то же время жестко обрушиваясь на любого, кто опускался до издевательств.

Этой мысли было достаточно, чтобы добавить немного беспокойства в их шаг, когда они подходили к одной конкретной комнате для тренировки с мечом. До них уже давно доходили слухи о второстепенном мастере клинков Антоне ла Верне. И это не те доклады, которые вы хотите услышать о человеке, которому доверили учить впечатлительную молодёжь.

Хок и Фишер внимательно слушали, ещё более внимательно наблюдали за ла Верном и истолковывали сомнения в его пользу, насколько это было возможно… потому что, в конце концов, он был мастером клинка. Предположительно, непобедимым с мечом в руке. Такие люди были редкостью, и ещё труднее было заполучить их в качестве наставников Академии Героев. Они повышали престиж Академии и помогали привлечь самых лучших учеников. И ла Верн был хорошим наставником — все так говорили, — подготовившим немало отличных молодых мечников и мечниц. Но наступает момент, когда нужно перестать искать оправдания. Потому что, как справедливо заметил Хок, хуже хулигана может быть только его гнилое нутро.

Они остановились в открытом дверном проёме тренировочного зала и молча наблюдали, как десятки исполненных мрачной решимости студентов сошлись лицом к лицу со сталью в руках. Воздух был полон звона клинка о клинок, тяжелого дыхания и хриплого кряхтения, а также топота ног в сапогах по деревянному полу. Здесь не было ни тренировочных клинков, ни доспехов. Реальная опасность и случайное пролитие крови чудесным образом ускоряли процесс обучения и помогали отсеять тех учеников, которые на самом деле не были преданы делу или не подходили для пути война. Помогало и то, что под рукой всегда был колдун-медик, который мог залечить раны, пришить отрубленные пальцы и справиться со всем, кроме смертельных ранений или полного обезглавливания.

Хок и Фишер наблюдали за происходящим из дверного проёма, так тихо и безмолвно, что никто даже не заметил их присутствия. И слишком скоро они увидели то, что искали. Ла Верн ходил взад-вперёд по залу, внимательно следя за всеми бойцами, то хваля их здесь, то резко отчитывая там, но всегда двигаясь дальше, ища что-то конкретное… что-то, чего он действительно не выносил. Он наблюдал, как два молодых человека дуэлировали друг с другом, вверх — вниз по коридору, делая выпады и парируя, отпрыгивая и атакуя друг друга с головокружительной скоростью. А потом ла Верн вмешался, остановил поединок и призвал всех остальных остановиться. Зал внезапно погрузился в тишину.

Десятки юношей и девушек отступили друг от друга и опустили мечи, обливаясь потом и тяжело