долго не наступает, еле шевелится, но потом вдруг за две недели всё переворачивается с ног на голову: и солнце светит, и зелень лезет, и праздники на полмесяца, и иногда даже африканская жара. Дело было перед майскими, так что весна только-только начала чувствоваться, хотя дорога уже почти очистилась от снега и грязи. Эдвард рулил и, как мог, смотрел по сторонам. Лес стоял ещё голый, и вообще было как-то некрасиво, сыро, темно и убого. Мимо пролетел чёрный дорогой мерседес с джипом на хвосте. Номер мерседеса состоял из одних семёрок. Эдвард подсознательно почувствовал запах железа и ноющую душевную боль несостоявшегося человека. Зачем-то посмотрел в зеркало заднего вида, высматривая удаляющийся кортеж. «Зато я еду к Марго. И мне офигительно интересно, и я буду резать», — ответил он мерседесу и поднёс к зеркалу торчащий средний палец правой руки. Где-то совсем в глубине он ещё не сдался.

Эдвард въехал в нужный посёлок, который оказался по той же дороге, что и у Валентины Ивановны, но километров на десять дальше. Шлагбаум ему открыли без всяких разговоров, видимо, были предупреждены, и он быстро прикатил к дому № 24. Заехал на территорию, осмотрелся: ровные газоны, только что освободившиеся от снега, дорожки из плитки, высокие сосны. Вдали виднелась облезлая деревянная беседка и мангал для шашлыков. Весна, по сути, самое некрасивое время года, зато самое желанное. Даже в семьдесят один. Кто его придумал, этот возраст? «А вот что бы ты сделал, если бы тебе дали шанс повторить жизнь лет так с да хотя бы с сорока?» — задал себе вопрос почему-то расчувствовавшийся Эдвард. «Ушёл бы из театра, это однозначно. А Марго бы ни за что не ушла. Она бы явилась миру во всей красе и начала бы сниматься в кино. Ей просто не повезло. Она не нашла себе режиссёра Или просто не нашла мужчину». Воздух опьянял свежестью и запахами просыпающейся природы. Не хватало только птичьих трелей.

Подошёл человек из прислуги и пригласил в дом.

— Вам надо баню показать, верно? — спросил мужик. Эдвард услышал молдавский акцент.

Дом был пустоват, не хватало не только мебели, картин и ковров, но и просто хозяйской заботы. «Наверное, она ещё здесь не живёт», — подумал Эдвард.

— А что хозяйка, редко приезжает?

Но мужик не ответил. Дело своё знал. Проводил Эдварда в подвал, где была баня с

просторным предбанником, и удалился.

«Ну что ж, приступим!» — подумал он, осматривая помещение. Сделал замеры,

сфотографировал на телефон всё, что мог, посидел немного с полузакрытыми глазами — он любил так прищуриться и замереть. В эти минуты он мог увидеть уже законченный вариант, то, к чему он придёт, а дома, оставалось только всё просчитать и уточнить детали.

Тихо открылась дверь. Появился молдаванин.

— Ты что не стучишь? — спросил его удивлённый Эдвард.

— Извините. Маргарита Тимофеевна просит наверх, к столу.

— Иду. Спасибо.

«Ну и дела Как я вообще здесь оказался?» — недоумевал Эдвард.

3. Орлов

В мерседесе, который привлёк внимание Эдварда на дороге, ехал Геннадий Викторович Орлов, хозяин крупнейшей в стране логистической компании «ORLOFF LOGISTICS Ltd.», владелец десятков фур, нескольких грузовых морских кораблей и огромных складов, расположенных в самых больших городах страны. Хозяйство было большое и управлять им надо было 24 часа в сутки, чем хозяин и занимался.

Внешне Орлов производил впечатление почти идеального мужчины: высокий, стройный, спортивный, с умнейшими глазами, правда, в очках, быстрый, энергичный, всё замечающий. Одна беда — от него веяло космическим холодом и чужой какой — то неизвестностью или даже непредсказуемостью. Женщины его побаивались, в нём сквозила так называемая асексуальность, которую трудно описать, но которая всегда чувствуется. Ловить его в свои сети, богатого и успешного, желающих было немного, а те, которые набирались решимости и пытались поздним вечером проскользнуть в его блестящий мерседес, от второй попытки определённо отказывались. У Орлова имелась жена, Виктория, и двое детей-подростков. Дети учились за границей, и их никто не видел, а Викторию крайне редко можно было заметить с Орловым в каком-нибудь дорогущем ресторане или на приёме у чиновников самого высокого ранга.

Орлов сидел хмурый и сосредоточенный.

— Кашина уволить! — медленно и довольно тихо произнёс Орлов, — отдел Восток превратился в сборище инвалидов. У меня в компании болеть можно три дня.

Если левой рукой Орлов держал мобильный телефон, то правой быстро набирал что-то на другом гаджете.

— К должности подготовить Дементьеву. Срок двое суток. Пароли, программы и сопровождение — в IT отделе. Распоряжение послал минуту назад.

Сказав это, Орлов отключился и откинулся на спинку покрытого мягкой светлой кожей сидения, сначала посмотрел на мелькающие за окном деревья, а потом закрыл глаза.

Свой офис и, соответственно, личный кабинет он держал в центре города, выкупив в своё время последний этаж одного из бизнес центров. На дизайн, оборудование и мебель Орлов в этом офисе не скупился — все, побывавшие там, уходили поражёнными и даже восхищёнными талантом его интерьер-дизайнера. Что и говорить, Орлов любил брать от жизни лучшее, хоть и делал это не всегда. Случалось, и он разворачивался на сто восемьдесят градусов, послав маячившую вершину куда подальше. Что касается его собственной обители, кабинета и прочее, то тут он, конечно, ориентировался на лучшее: махагон, сталь, стекло, хрусталь, фиолетовая замша, голландские ковры ручной работы и, конечно, современная живопись с лучших мировых аукционов.

Сразу напротив двери в общей приёмной офиса красовалось позолоченное изображение летящего орла, в клюве которого висела перевязанная верёвкой коробка, а над орлом была надпись: «ORLOFF LOGISTICS Ltd.», и по-русски: «ООО ОРЛОВ — ЛОГИСТИЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ». Войдя в общую приёмную, орлов быстро прошёл мимо вскочивших трёх секретарш, тараторивших приветствие, и последовал вглубь помещения к своему кабинету и своей приёмной, где вот уже семнадцать лет командовала Марина, строгая, элегантная сорокапятилетняя, отдалённо напоминающая Одри Хепберн. Рядом со столом, где она сидела, у стены, на красивой тумбочке ультра современного дизайна стояла большая пузатая хрустальная ваза, полная крупных ярко-жёлтых тюльпанов.

Орлов быстро подошёл к Марине и вынул из кармана плаща маленький бумажный пакетик на шёлковых ручках-верёвочках.

— С Днём рождения! — сказал сухо Орлов и протянул Марине пакетик.

— Я Цветы

— Работаем, — перебил Марину Орлов.

— Севостьянов будет через десять минут, — тут же вошла в рабочий график Марина.

— Голубчик — по лицу Орлова пробежала лёгкая улыбка.

— Билетёрша из Малого говорит, что, вероятно, это последний спектакль, где играет Булавина. Вот билет, — Марина положила перед Орловым продолговатый конверт. Орлов сунул конверт в карман плаща и на мгновение