Дамиану не нужно было спрашивать, что тот имел в виду. Он уже и сам задавал себе такой же вопрос: могло ли убийство Леонцио стать попыткой мятежников выразить свое презрение к системе.

– Сомневаюсь, что они настолько хорошо организованы, – честно признался он. – Тот, кто убил Леонцио, умен. Ни один человек не заметил его присутствия в Палаццо. Мятежники же, наоборот… действуют неряшливо.

Сиена вскинула выщипанную бровь.

– Это потому что парочку из них поймали, когда они пытались проникнуть в городскую тюрьму? Вряд ли это говорит о неряшливости. Нам впервые удалось опознать кого-то из них.

– Чем больше заурядных отправится на север, тем более дерзким станет их натиск, – заметил Киран. – Поскольку они против войны.

По коже Дамиана вместе с ветром пробежал холодок. Почему люди не понимают, что Палаццо существует, чтобы защищать их? Отстаивать их интересы? На протяжении последних лет мятежники главным образом выступали против того, что заурядных призывали сражаться во Второй войне святых, в то время как последователи были лишены этой обязанности. Однако им нельзя идти. Ведь на их способностях держится вся экономика Омбразии. Даже Дамиан понимал эту разницу.

– Как они могут считать войну пустой тратой времени? – он задавал этот вопрос скорее самому себе, чем Кирану и Сиене. – Бречаат пытается вторгнуться на нашу территорию. Он распространяет ересь.

Недружелюбный город-государство до сих пор поклонялся святому покровителю Хаоса. После поражения в Первой войне святых и отделения от Омбразии Бречаат ужасно пострадал. Его жители почти полностью превратились в заурядных, а без экономической поддержки Омбразии быстро скатились в нищету. Но девятнадцать лет назад – спустя всего пятьдесят лет после первой войны и незадолго до рождения Дамиана – Бречаат совершил нападение. Заурядный генерал пробудил горожан от их жалкого сна, распалил их гнев и убедил остальную часть Бречаата: они могут вернуть себе власть, если захватят достаточное количество омбразийских земель и получат контроль над ключевыми торговыми путями.

Однако сделать это оказалось нелегко. С тех пор отношения двух городов-государств зашли в тупик: никто из них не хотел уступать. Бречаат заполучил несколько земель, но не так много, как ему хотелось бы. И если Омбразия не вернет их назад, враг, по убежденности главного магистрата, станет насаждать свои еретические идеалы. Поэтому война продолжается, вызывая у Дамиана страх, что конец ее не наступит никогда.

– Не думаю, что мятежники понимают, сколько богатства и влияния может потерять Омбразия, – сказала Сиена, отвлекая Дамиана от раздумий.

Он согласно кивнул.

Киран пнул твердую землю мыском ботинка.

– Я вот только одного не могу понять: почему Бречаат не хочет сосредоточить силы на своей экономике? Неужели имеет смысл вторгаться в Омбразию, затягивать войну, когда можно налаживать дела в своем собственном государстве? – Он вскинул руки в защитном жесте, когда Сиена и Дамиан бросили на него недоверчивые взгляды. – Я просто спрашиваю!

– Последователи в Бречаате – редкость, – напомнил ему Дамиан. – Как бы они ни старались, им никогда не добиться такой же власти, как в Омбразии. Единственный их шанс – захватить нас.

– И теперь они не отступят, – добавила Сиена. – Тем более когда не сумели получить желаемое.

Разговор прервался, как только они приблизились к входу в склеп Палаццо. Трое молодых людей остановились.

– Эй, – произнес Киран, осматривая окрестности и, похоже, догадываясь о намерениях Дамиана. – Что бы там Форте ни говорил, это не твоя вина. Ты же понимаешь? И ты можешь осматривать тело сколько угодно, но узнаешь больше, только когда будет проведено надлежащее вскрытие.

Наверное, Киран был прав. Во всяком случае, насчет последнего. Дамиан глубоко вздохнул.

– Моя работа – обеспечивать безопасность последователей.

– Но в твою работу не входит находиться везде одновременно, – возразила Сиена. – И Форте это понимает. Его волнует только, как отреагирует город, когда люди узнают, и ему нужен тот, на кого можно свалить всю вину.

– Он сказал, что отправит меня обратно на север, если я не найду виновного.

После этих слов они посерьезнели. Киран медленно произнес:

– Он этого не сделает. Твой отец не позволит.

Дамиан чуть не рассмеялся в ответ. По рассказам Кирана он знал, какая у того большая любящая семья, которая обожает его не только за то, что его должность в Палаццо – их основной источник дохода. Они были рады до слез, когда их сын вернулся с войны целым и невредимым.

Баттиста Вентури совсем не такой. Дамиан лишь однажды видел на отцовском лице гордость за него, и это был худший день в его жизни.

Он издал невнятный звук.

– Моему отцу пришлось сильно постараться, чтобы убедить Форте дать мне эту работу. Если он решит меня убрать, его никто в этом не переубедит.

– Мы с Сиеной попытались бы, – Киран криво усмехнулся, легонько пихнув руку Дамиана локтем. – Слушай, не паникуй раньше времени. Форте – мужик суровый, но здравомыслящий. Он понимает, что на подобные вещи нужно время. – Киран указал на дверь в склеп: – Хочешь, мы пойдем с тобой?

– Нет. Но все равно спасибо, – Дамиану нужно было побыть одному, подумать. Осмотреть тело без нависающего над ним главного магистрата Форте. Он глянул на хмурое небо. – Ваша смена почти закончилась, а позже нам понадобится допросить остальных сотрудников. Так что идите спать.

– Кто бы говорил, – спокойно произнесла Сиена, но при этом уже пятилась назад, увлекая Кирана за собой.

Дамиан в последний раз посмотрел на небо, которое по-прежнему оставалось затянуто плотной пеленой облаков. Всю неделю стояла пасмурная погода; из-за туч не было видно ни солнца, ни звезд. Он поежился. Согласно обычаю, звезды являлись глазами святых, и, если их не было видно, значит, святые ни за кем не следили.

По мере того, как он спускался в склеп, одной рукой держась за холодную каменную стену, его тело наливалось тяжестью. Как только он добрался до последней ступени, его окутал холодный воздух. Потолки здесь были низкими, из-за чего создавалось ощущение, будто стены располагаются ближе, чем есть на самом деле. В помещении находился всего один покойник – последователь, остальная часть комнаты пустовала. Это должно было успокоить Дамиана, но он, напротив, испытывал смутную тревогу.

Комнату освещал один-единственный светильник, и по кремовым стенам ползали вверх и вниз слабые лучи света. Вид тела Леонцио вызвал у Дамиана новое потрясение, и он с трудом сдержал дрожь. Вынести это зрелище во второй раз оказалось сложнее: серый оттенок кожи последователя выглядел жутко. Дамиан коснулся пальцами век, слева-направо, и области сердца. Сжал заледеневшие ладони в кулаки. Сделал еще один вдох. А затем, словно обращаясь со спящим пациентом, закатал ткань рукава покойного так, как это делала Джада.

Перед ним предстали бледно-серые линии, оплетавшие паутиной запястья Леонцио, которые, поднимаясь вверх по руке, темнели и образовывали черную сетку. Он надеялся, что более внимательный осмотр поможет ему что-то выяснить, а в результате ощутил еще большую безнадежность. Кто-то умудрился отравить тщательно охраняемого последователя в его кровати. Но как?

Дамиан безоговорочно доверял своим офицерам, однако кто-то