сидеть со своим другом за столом. И вот в какой-то момент я вдруг увидела, как распахивается дверь, появляются люди в масках. Они действовали бесшумно… Думаю, что меня ударили чем-то по голове, у меня до сих пор страшно болит голова, я едва говорю… Последнее, что я увидела, – как этот человек в маске полоснул ножом по горлу Щекина, брызнула кровь, и я, думаю, в тот момент отключилась… Это было вчера вечером. Или уже почти ночью. А сегодня утром я пришла в себя в этом доме… Рядом – трупы. Щекина и Светланы. Все ценное с них снято. Сейф я не проверяла, мне было не до этого. Удивительно, подумала я, что меня оставили в живых. Как вы думаете, почему?

– Вставайте, – доктор помогла ей спуститься с высокого кресла. – То, что вы рассказали, – ужасно. Почему вы не хотите, чтобы убийц искали? Почему вы уехали оттуда?

– А вы не понимаете? – Людмила села на стул напротив Лазаревой. – Мое имя будут полоскать во всех газетах. У меня дочь взрослая, хочет актрисой стать. С бывшим мужем всегда были сложные отношения, он будет меня еще больше презирать за то, что со мной произошло. Мальчик-студент, мой любовник, который меня любит до беспамятства… Ему незачем связываться со мной. Все равно там все бесперспективно. Все контракты я выполнила, у меня как раз образовалась пауза, я должна прийти в себя и отдохнуть.

– Я так понимаю, что вы хотите, чтобы все подумали, будто вас нет в живых?

– Пусть будет так. А когда вся эта история забудется, я вернусь. Если меня спросят, где я была этот год или два, я не знаю… Скажу, что мне просто надо было побыть одной.

– А ваша дочь? Она, думаете, не будет страдать?

– Моя дочь? Нет, не будет, – сказала она дрогнувшим голосом. – Оля не будет страдать. У нее железное сердце. Она очень холодная. Обо мне никто не будет плакать, если вы об этом. Многие даже (я имею в виду своих коллег по цеху) обрадуются, что теперь «мои» роли, я имею в виду те роли, которые пишутся под меня, достанутся им.

– Думаю, что вы и сами не понимаете, что сейчас говорите. Вы – живая, к тому же свидетель. Можете что-то рассказать. Вы можете не говорить об изнасиловании, но на ваших же глазах убили ваших друзей!

– Хорошо, я скажу вам. Когда я очнулась, в моей руке был нож. Тот самый. Понимаете? Мне страшно. Я не хочу туда, в Москву, в ту жизнь. Я устала и хочу отдохнуть.

– И куда же это вы собираетесь поехать?

– В один маленький город. Там живет моя поклонница. У нее большой дом на берегу реки. Я поживу сначала там, потом, может, куплю дом… Я не боюсь работы. Я выживу. И жизнь моя будет простой и ясной. Быть может, там я пойму, почему меня не любили мои близкие – муж и дочь.

– Послушайте, вам надо отдохнуть… Сейчас мы поедем ко мне домой, вы примете ванну и поедите. Вы когда последний раз ели?

– Вчера. Пила чай с травами… – И она закрыла лицо руками.

Инна Борисовна жила одна. Дочь с мужем и внуком – на соседней улице. Благополучная, спокойная и живущая в гармонии с собой женщина. Очень приятная в общении. Людмила знала, что все, что она ей рассказала, доктор Лазарева сохранит в тайне. Хотя и читала в ее взгляде и интонациях голоса недоумение.

Едва Людмила переступила порог квартиры, как слезы хлынули из глаз, и она, чувствуя, что с ней происходит что-то непонятное и ужасное, привалилась спиной к стене.

– Успокойтесь, пойдемте… – Инна Борисовна провела Людмилу в комнату и усадила в кресло. – Вот так. Конечно, вам просто необходимо обратиться к психологу. Есть же специалисты, которые помогут вам. Пожалуйста, Людмила, не торопитесь вы с этой странной поездкой. Вы же совершенно не знаете этих людей, эту вашу поклонницу. А вдруг она сумасшедшая? Повторяю, вы с ней не знакомы лично, вы ее никогда не видели.

Сквозь рыдании Людмила попыталась ей объяснить, что то письмо, которое она обнаружила в своей сумочке после пережитого кошмара, она воспринимает как знак. И что все то, что с ней произошло, – расплата за то, что она выбрала свое эгоистическое желание посвятить свою жизнь профессии, вместо того чтобы любить мужа и дочку.

– Вы должны знать, что все то, что происходит с нами, – не случайность. Это на первый взгляд кажется, что это случайность, на самом деле все в этой жизни закономерно. Я была так невероятно счастлива последние годы, меня много приглашали сниматься… Не каждая актриса может похвастаться, что сценарий пишется под нее… Моя карьера складывалась удачно, так, что мне иногда и самой страшно становилось, что вокруг меня всегда такая приятная шумиха… Мои фильмы шли по всем каналам… Да вы и сами, наверное, знаете… Я получала хорошие деньги. Купила вот себе квартиру… Но, признаться, в этой квартире я бывала не часто. Съемки, съемки и еще раз съемки. Признаюсь, я жила не своей жизнью, я словно пыталась прожить сразу несколько жизней, и везде у меня была главная роль, я была героиней…

– Пожалуйста, Людочка, успокойтесь. Сейчас я вас накормлю, а вы постарайтесь поесть. Это очень важно. Вам сейчас нужны силы. Я пойду на кухню, а вы тут подождите немного…

Однако она сразу уснула, прямо в кресле, а когда проснулась, увидела перед собой лицо Лазаревой и сразу все вспомнила. От накатившего ужаса и страха закрыла глаза.

– Вот и хорошо, что вы немного поспали… Это очень хорошо. А теперь – есть! Все остыло, вы проспали два с половиной часа… Пойду снова подогрею.

Людмила слышала, как Лазарева на кухне звенит посудой, как работает микроволновка, как открываются и закрываются дверцы шкафов. И она, эта докторша, жила настоящей, своей жизнью. Быть может, в своих мечтах она и хотела прожить жизнь более интересную, чем жизнь гинеколога в провинциальном городе, но жизнь сложилась именно так, а не иначе, и зачем мечтать о чем-то неосуществимом? Пожалуй, все-таки прожить другие жизни может лишь впечатлительный актер, обладающий даром перевоплощения.

– Вот, это куриный суп, как раз то, что нужно. Причем курочка домашняя, это мне из деревни благодарная пациентка привезла. Знаете, так много женских историй проходит на глазах, и иногда мне кажется, что лучше уж жить одной, чем терпеть унижения и тиранию от мужей… Вот белый хлеб. Вам сейчас нужны калории. А на второе обыкновенные говяжьи котлеты. Салата нет, я не