Дом был одноэтажный, с добротной свежепобеленой печкой. В избе стояло шесть кроватей, большой деревянный стол, две длинные скамейки и четыре стула. Рукомойник с большим зеркалом располагались сразу рядом со входом. На окошках висели забавные занавесочки с оранжевыми маками, которые когда-то скорее всего были красными, но солнце и годы немного осветлили их.

— Ну вот. Принимайте, — проговорил председатель, включая свет и проходя в избу, — посуда в шкафу. Подушки и одеяла лежат на кроватях. Постельное надеюсь с собой взяли? У нас тут не отель. Если что, поделимся конечно, но… Продукты в нашем магазине продаются. Часы работы на его двери написаны. Полюбопытствуйте. Фельдшерского пункта нет. Это в соседнюю деревню ехать. Баню как топить знаете?

— Знаем, — ответил бородач, — я сам деревенский.

— Деревенский… И этим занимаешься… — с укоризной проговорил Ефим Петрович.

— Мне эта работа тоже не по душе. Все детство рядом с таким же лесом прожил.

— Была бы не по душе, не делал бы. Но да ладно. Не дети уже. Позвольте откланяться, ежели вопросов ко мне нет.

— Пока нет, — ответил Виталий, грустно оглядывая избу, — Ну что ж, — тихо сказал сам себе мужчина, когда председатель оставил его одного, — жить вполне можно.

К вечеру вся деревня знала о том, что скоро, уже очень скоро начнут вырубать лес, который появился тут ещё задолго до того, как построили первый дом в деревне. Деревья, видевшие многое на своем веку, лягут и погрузятся в вечный сон. Их слезы и боль никто не увидит, так как все это они унесут с собой. Как и воспоминания о тех, кто прикасался к их стволам, сидел под ними, плакал и смеялся, охотился и собирал грибы.

— Видели уже этих? — сидя в избе на окраине деревни, спросила Сина.

— Да уж видели… Видели, — проговорил тихо Пуфик, поправляя палочкой щепки в их маленькой печке.

— Что делать-то будем? — спросил Мушка, — Весь день только крутились у этих машин, да дома, где рабочие… живут теперь.

— Будем что-то делать, — задумчиво произнес староста.

Гномы в полном сборе сидели у огня и молчали. Гнетущая тишина окутывала их, заставляя сердечки биться быстрее, чем обычно.

— Так, — поднимаясь, начал Пуфик, — Сина, Рыжик, вы же общаетесь хорошо с домовыми?

— Да нормально, — грустно ответил Рыжик.

— Сколько их по всей деревне?

— Пфффф, — гномка запустила руку в волнистые длинные русые волосы, — да не знаю я точно. А сколько надо?

— Столько, сколько можно попросить помочь. Надо напугать пришлых в их доме. Навести на них ужас и страх, что бы они задумались над тем, стоит ли тут вообще оставаться.

— Понятно. Сделаем, — ответил Рыжик, поднимаясь с места, — Ну что? Пойдем мы тогда?

— Да, если хотите, то идите, — Пуфик повернулся к Ному и Мону, когда Сина и Рыжик подбегали к щели, ведущей на улицу — вы у нас с насекомыми договорились?

— Да, — ответили близнецы хором.

— Тогда предупредите, чтобы атаковали этих работяг, если они поедут на своих машинах к лесу.

— Мы утром с насекомыми поговорим, — начал Ном.

— А то они спят уже, — закончил Мон.

— Да, конечно, — кивнул Пуфик, — Ромашка, Зубчик, Мушка и я берем на себя машины. Отправляемся сейчас. Остальные спать и набираться сил. Завтра новый день и, как я понял, начало вырубки.

В это же самое время в домике, в который утром заселились рабочие, шло небольшое совещание. Бригадир Виталий раздавал указания своим работникам, разложив на столе карту местности, на которой его больше всего интересовал план леса.

— Игорь, — обратился он к грузному, седоволосому мужчине, проводя красным карандашом линию по карте, — ты завтра поедешь в первой машине вот туда. Костя, с ним в машину пойдешь, понял?

— Да, что ж не понять, — ответил худой и высокий паренек.

— Лешка, Кирилл, вы во второй, но за рулем будешь ты, — и бригадир указал на коренастого мужчину с лицом усеянным забавными конопушками.

— А почему Кирилл снова? Моя же очередь, — тут же вмешался лысый парнишка.

— Ладно, Леха, ты поедешь. Только не как в тот раз, когда ты мне трактор умудрился перевернуть.

— Да ну я же извинился уже… — под дружные смешки, смутившись, ответил тот.

— Ну да, конечно, — хмыкнул в бороду Виталий, — Ну а мы с Федором, — и он кивнул в сторону пожилого мужчины, листавшего книгу, — на остальных двух. Все понятно?

— Да, — хором ответили ему рабочие и, свернув карту, разложили домино на столе.

В доме было тепло и тихо. Было слышно, как тикают старые часы, висящие на стене, как на стол опускаются костяшки домино. В граненные стаканы в подстаканниках, на дне которых лежал кусковой сахар, Федор наливал каждому вечерний чай. На улицу опустилась ночь.

Неожиданно из шкафа с посудой начали выпрыгивать чашки и блюдца. Они падали на пол и разбивались на мелкие кусочки, создавая невообразимый шум, который настолько сильно контрастировал с тишиной до этого, что в доме начался кавардак. Сидевшие за столом повскакивали со своих мест, рассыпая костяшки на пол, впрыгнули в сапоги, стоявшие у входной двери и, кто в чем был, выбежали с дикими криками на улицу.

Мужчины стояли и тряслись от страха и холода на улице, боясь сказать хоть слово, а в доме продолжался погром. Бригадир нервно гладил свою черную бороду и ходил из стороны в сторону, слушая, как все ещё бьются тарелки, чашки и блюдца. Как неожиданно это все началось, так же оно и закончилось.

Но из соседних домой начали выходить люди, которых выгнали крики из их теплых постелек. Они подходили к беспокойным соседям, высказывая свое недовольство.

— Ну и что не спится? Мне вставать чуть свет, что бы Зорьку выгонять.

— Ой, городские.

— Что у вас там за праздник, хотя уж ночь на дворе?

— Да гнать их надо. Где председатель? Пусть с ними сам разбирается.

К забору подошла крупная женщина с пуховым платком на плечах.

— Ну и что стряслось, мальчики? — сказала она, злобно окидывая их взглядом.

— У нас там посуда летает, — сказал Костя, громче всех стуча зубами.

Остальные стояли, нервно переминаясь с ноги на ногу. Никто не верил в то, что только что предстало их взорам. Этого просто не могло быть!

— И это повод орать ночью? Тут половине деревни утром рано вставать. Мне завтра товар принимать в магазине, в котором вы будете продукты покупать, между прочим. Так что, вам со мной дружить бы надо. Виталина Ильинична я, продавец местный.

— Но там правда…., — продолжил тот же парень, хватаясь