что Украина, даже в таком виде, после Майдана, лучше, чем Россия.

Я приехал в Киев на второй день после подписания Минских соглашений, которые в будущем вызовут столько противоречий. Киев мне тогда напомнил Россию девяностых: в воздухе витали кризис, разочарование и усталость людей от войны. В метро было много военных на инвалидных колясках и без конечностей… На номера автомобилей с идентификатором Донецкой области «АН» уже обращали меньше внимания, чем осенью, когда на машине могли написать плохие слова.

Я поселился в Вышгороде, пригороде Киева. Новый жилой комплекс был сдан в эксплуатацию в мае 2014 года, в ЖК снимали квартиры много дончан. Во дворе можно было встретить мужчин, выгуливающих собак в спортивном костюме с логотипом донецкого «Шахтера».

До метро я добирался на своем автомобиле, и на станции «Петровка» шел на поезд до станции «Арсенальная» с пересадкой Майдан – Хрещатик. На счету была каждая копейка, поэтому по дороге брал попутчиков за 12 гривен с человека. По утрам в очередь выстраивались как машины, так и люди. Возле остановки вдоль бордюра собиралось штук шесть авто, люди вытягивались на тротуаре, одна машина забирала людей, следующая подъезжала. Однажды я видел передо мной в очереди Audi Q7. Прямо как в фильме «Москва слезам не верит»: «Ну, я не знаю… уж если в Моссовете…», так и здесь: «Ну, уж если Audi Q7…».

Хозяин квартиры рассказывал мне свою историю. Он активно участвовал в Майдане, привозил на своей машине людям продукты. До Майдана на него оказывали давление представители структур, близких к семье Януковича, требуя выплачивать пятьдесят процентов от прибыли бизнеса. Он якобы вначале игнорировал, но его начали заваливать проверками. Ругался, конечно, про себя, но пришлось согласиться. Как он тогда обрадовался Майдану и его победе… Но потом, через три-четыре месяца, прибыль начала падать, и за пару месяцев до моего приезда ему пришлось закрыть бизнес. «У моего товарища произошло то же самое, – сказал он. – Если бы я знал, чем все закончится, никогда бы не пошел на этот Майдан. Лучше уж пятьдесят процентов, чем ничего». Он купил квартиру, в которой я жил, для себя, но переехать с семьей так и не смог – перебирался с одной работы на другую, денег на жизнь не хватало, пришлось остаться с женой у родителей, а квартиру сдать.

На удивление, при подписании договора к донецкой прописке претензий не возникло, хотя снять квартиру переселенцу с Донбасса тогда была сложно. Зато через пару недель хозяин позвонил… Оказывается, родственники его напугали. Мялся, говорил, что мне доверяет, но просит написать расписку о том, что я не бандит и не собираюсь у него забрать квартиру. А когда я через пару месяцев потерял на работе паспорт и попросил в ЖЭКе справку о проживании для восстановления документа, он приехал и устроил мне допрос. Как это было унизительно… «Только бы перетерпеть и пережить этот этап», – думал я.

Забавный случай произошел в паспортном столе.

Плохо помню процедуру. Я заполнил какой-то бланк, сдал его в окошко с ксерокопией утерянного паспорта и справкой из ЖЭКа. Были сложности, так как данные из паспортного стола в Донецке отсутствовали и по понятным причинам не передавались. Но в итоге я получил заполненный мною бланк со штампом РОВД, получение паспорта было согласовано. Мне сказали с бланком пройти в другой кабинет.

В кабинете было три человека – два сотрудника и одна посетительница. Я подсел к девушке-сотруднице на стул, приставленный к боковой части стола. Напротив нее сидел работник паспортного стола, которого я уже успел запомнить – он еще в холле устроил несколько громких скандалов с посетителями. Женщина лет пятидесяти встала из-за его стола и резким движением руки выдернула лист из рук чиновника.

– Вы за это ответите! – сказала она, выходя за дверь.

– Твари, мудаки… – разразился матом сотрудник. – Ты представляешь, она мне будет рассказывать, что все это происходит из-за того, что мы вышли на Майдан! Она мне еще будет рассказывать, что нам делать! Заварили эту кашу в Донецке, мы их тут принимаем… Так они нас еще будут учить, как жить! Вообще ах…ели!

Я сидел молча, не подавая вида, но понимал, что девушка, переписывающая сейчас данные с бланка в форму в компьютере, рано или поздно дойдет до графы, где указана моя прописка и город рождения. Так и получилось. Она дочитала, смущенно заулыбалась, перевела взгляд на меня, потом на напарника, но ничего не решилась при мне сказать.

…Через год я даже почувствовал, что адаптировался. Мне нравился город, монастыри, улицы. Я начал свой бизнес, женился, родилась дочь. Но прошло еще четыре года, и я вдруг обнаружил, что у меня нет ничего, кроме разочарования и усталости. За это время я перенёс предательство партнеров, беспрецедентные обыски, моя компания потеряла 2,5 миллиона гривен в обанкротившимся банке.

В чем я ошибался, так это в том, что Майдан – это событие. Майдан – это не событие, развернувшееся в центре Киева и затянувшееся на три месяца, это процесс. Майдан – это запуск деградации. И тогда он только начался. Это можно увидеть, оглянувшись назад, тогда я, конечно, этого не понимал. Думал, просто сложный политический период, который нужно пережить. Люди разочаруются, и все можно будет изменить. Власть уже переходила от майданной (помаранчевой) власти к бело-голубой и обратно. Надо просто подождать.

Понимание пришло только после нескольких лет правления Зеленского. Человек, пришедший со светлыми лозунгами – мир, объединение, человечность, – при Трампе был одним, а уже при Байдене стал совершенно другим. Другая риторика. Другая личность… И самое страшное – стадо кивнуло… Украину никто не собирается отпускать. И как противно было видеть, как из твоей страны сделали полигон, марионетку. Когда президент поменялся с Порошенко на Зеленского, я думал, что дожил до того момента, когда общество образумилось. Предвыборная компания была построена на том, что нужно убирать несостоятельные и несозидательные лозунги «Мова. Віра. Армія» и возвращать общечеловеческие ценности. Транслировался ролик, в котором жители востока и запада Украины стоят на пешеходном переходе на разных сторонах дороги. Загорается зеленый свет, и люди идут с двух сторон навстречу друг другу. Обнимаются, смеются. Это были жители востока и запада, примиряющиеся в своих разногласиях, не пытающиеся подавить другого, а объединяющиеся вокруг чего-то нового. Как же я разочаровался впоследствии… когда понял, что все совершенно не так.

Я попытался закрыть глаза на то, что эти процессы давно вышли за рамки политических в том понимании, в котором мы привыкли: в рассуждениях, какие решения лучше, нужна либерализация или нет и