– Моя бабушка еще в девяностые говорила мне: «В Израиле уже нет такого, что люди помогают друг другу».

По сравнению с происшедшим сейчас, наивные предложения абстрактной помощи по приезде смотрелись теперь как американская улыбка – которая настолько широкая именно потому, что не стоит «кесеф» (денег), а за ней – бездна безразличия.

Разочарование? Да! Серьезное. Множество людей, и я тоже, при переезде в Израиль, в чужую языковую среду, отказываются от определённого социального уровня, комфорта, каких-то привычных услуг, заработка, статуса. Ради чего? На другой чаше весов при переезде лежат человеческое тепло, еврейская семья, взаимоотношения между людьми. Где это?

Я узнал, что в банке доступна рассрочка по всем обязательствам, но она бьёт по кредитному рейтингу и делает невозможным получение кредита в течение трех лет.

Чтобы выпутаться из всех долгов, нужно продать машину… И остаться ограниченным в передвижении. И это при наличии трех маленьких детей. И в угрозе войны, по сути, в стране, которая из-за особенностей географического положения может стать тюрьмой или котлом для мирных жителей. Какой выход? Уезжать. Да и начинать опять все сначала без идеального знания языка у меня уже нет сил. Я мог себя подбить на это в 38 лет, но опять в 40? И самый главный вопрос – ради чего?

Я не виню, страну, людей, обстоятельства. Были субъективные ошибки. Я начал бизнес слишком быстро, не знал страну, особенности. Но когда ты всем сердцем повернулся и раскрылся стране, не сидел на пособиях, открыл бизнес, платил налоги. Получить такой моральный плевок, оставивший неизгладимый след в душе, весьма обидно. Та холодность, с которой меня встретили люди в этой непростой для всех ситуации, где каждый пытался пнуть, обескуражила. Увольте. Я привык, что если все оборачивается против тебя, не нужно в этом увязать и злиться. Просто это место перестало быть твоим. Как написано в писании: «А если кто не примет вас, отряхните песок от ног ваших, выходя из дома и из города того».

***

Сколько ещё талантливых людей, сильных специалистов, покидают страну? И это вопрос не к государству, не к системе. Это вопрос к обществу, к людям. Через один-два года, проведённых в Израиле, 30-40% процентов репатриантов покидают страну. Я по-другому стал относиться к этой цифре. Это не погрешность, не замечать ее невозможно.

Имеет ли право Израиль так поступать с евреями, угодно ли это Богу? Или надо что-то менять, что-то делать с этой культурой, культом наглости, беспринципности, хамства людей, толкающихся локтями? Мы с супругой называем эту культуру «Мне надо». Такой себе аналог украинского «Украина понад усе», а здесь – «Мне надо понад усе». Возможно, с этим преобладанием сефардской культуры над ашкенази надо что-то делать. Не воспринимать ее как данность, а создавать более комфортные условия для всех. Вспомнить, как все начиналось, с какой идеей возвращались в Израиль первые репатрианты. Не свернули ли вы не туда, не потеряли ли нечто важное?

Хайфа. Эпилог.

Что имеем в итоге. Я безумно начал скучать за Россией, в которой провел детство. Стал интересоваться, что происходит в Донецке и на Донбассе, официально год назад ставшими Россией. В моем родном краю восстанавливается жизнь. Я хочу в Россию.

Иллюзия ли это? Получу ли я там то, что ищу? Не знаю. А что мне делать? У меня украли страну. Ее нет. Кого винить? В какие инстанции обращаться? Кто печётся о правах человека? Западные страны, которые заварили эту кашу и под аплодисменты улюлюкали новой власти? Европейцы, которые пылинки сдувают с ЛГБТ-сообщества, с палестинцев и других обиженных, в данном случае с цинизмом со стеклянными глазами и улыбкой просто прошли мимо, как будто не видя целый народ – крымчан, жителей Донбасса, одесситов, харьковчан. В том случае им это просто не было выгодно. И все – вот и вся забота об обиженных. Опускайте занавес. Нет, спасибо, этого цинизма и фальши я наелся. Рассказывайте об истинности демократических ценностей кому-то другому. Горько, что еврею не нашлось места в Израиле.

Есть такая песня, к сожалению, не знаю автора:

Только нет на карте этой

Точного ответа,

Где теперь мой дом.

Мир на карте этой

Весь покрылся льдом.

Мне сорок лет, я без страны, без родины. На шарике – как в поле. Человек без постоянного места жительства.

Оглядываюсь назад и понимаю, что за десять лет скитаний мне нигде так и не стало настолько хорошо, как было в Донецке до войны. Нигде я не нашел свой дом, а того дома, что был домом, уже нет.

Найду ли я его в Донецке сегодня?

Не знаю.

Найду ли я его в Москве?

Не знаю тоже…