Игрушка. Я его игрушка? Точно маньяк. Явно не все дома. Желает, чтобы слушалась и смиренно делала то, что скажет. Во мне росла злость, она помогала бороться с удушающим страхом. Я должна выкарабкаться из всего этого, обязана вернуться домой, к Теме и мужу.

Если для этого нужно притвориться куклой, то придется. Потому что никто мне не поможет. В этой глуши никого нет, связь не ловит... Да и на что она мне? Телефон умер в огромных лапищах этого чудовища. Я рискнула и проиграла.

Внизу живота ныло после его грязных прикосновений. Даже муж не позволял себе подобного обращения! Мне не хотелось думать о том, насколько умелыми были движения монстра, что эти руки, которыми мужчина легко может сломать мне шею, могут так нежно ласкать. Мое тело слабо отозвалось, и я ненавидела себя за это.

И его поцелуй, отбирающий воздух, высасывающий саму жизнь, стал откровением. Я и предположить не могла, что поцелуи могут быть такими... Злыми, вымораживающими, проводящими острую грань между удовольствием и болью.

Спокойно. Все это — лишь защитная реакция в страшной ситуации. Все нервы в моем теле напряжены, как натянутые струны. Лишь поэтому я так сильно реагирую... Мне не нравится боль, никогда не нравилась! И стокгольмский синдром — это не про меня.

Да, надо притвориться, постараться быть послушной... В разумных пределах. Выяснить, что этому чудовищу нужно. Возможно, подыграть ему. Расположить к себе и постараться убедить отпустить меня.

Живой и желательно не сломанной.

«Как поступают со сломанными игрушками?»

Я медленно вдохнула и выпустила воздух из легких. Собравшись с духом, открыла веки и посмотрела в глаза своего мучителя. Сама мысль о том, что придется кривить душой, была противна, но что я еще могла? Слабая, одинокая, без связи с внешним миром?

Я не хотела стать сломанной игрушкой. И игрушкой тоже не желала быть. Но кто давал мне выбор?

Никто.

— Что я должна делать?

Голос прозвучал на удивление ровно, тон был деловым. Да, это сделка. С самой собой, своей совестью и телом. А цена — моя жизнь.

— Добровольно стать моей любовницей, — холодно отчеканил маньяк. Его шрамы выдулись от напряжения, перекосили рот. — Или…

Ублюдок замолчал, в светлых глазах прокрутилась вечность и мое поражение.

— Или я грохну твоего муженька, а ребенка… — Быстро облизнул губы, как голодный хищник, и по-змеиному заулыбался. — Сына спрячу так, что ты никогда его не найдешь. А потом ты все равно будешь моей подстилкой…

Он отступил. Отпустил меня. Я будто лишилась опоры. После его страшных слов ноги подкосились, не желая держать меня. Грохнуть мужа?.. А Тему спрятать так, что не смогу найти? Я видела по холодному взгляду, что этот человек сделает то, о чем угрожает, без малейшего сомнения.

Но почему? Что я ему такого сделала? Зачем он так? Может, избрал жертву и доводит ее до самоубийства? Может, ему нравится видеть чужое страдание? Как человек ломает себя и свои принципы?

Я медленно сползла спиной по стволу дерева и без сил села на землю.

Монстр сплюнул в сторону, потер подбородок, тронул губами свои пальцы, что минуту назад мучили меня, и, глубоко вдохнув, добавил:

— И будешь подстилкой, потому что сама не против. Все вы текучие сучки, — он повернулся в профиль и договорил мрачно и тихо — пришлось прислушаться, чтобы разобрать: — Ты можешь уйти. Ловить тебя больше не собираюсь. Еще за бабами не бегал. Жду в машине три минуты и уезжаю. Поверь, — он повернулся спиной, словно показывая, что не боится меня, — я окажусь у твоего дома раньше тебя.

И ушел. Исчез в темноте. Шаги затихли, мрак окутал со всех сторон, будто на плечах сомкнулись лапы чудовища.

— Ублюдок, — прошептала я вслед.

Я права, этот страшный человек ненавидит женщин и мстит им, чтобы убедить себя в греховности каждой. Нет, той единственной, что когда-то обидела его. Возможно… Но других объяснений нет. И, скорее всего, я случайная жертва. Просто оказалась не в том месте и не в то время. Или мне не повезло быть похожей на ту, что разбила его черное сердце.

Но все это не важно.

Если я не буду играть по его правилам, пострадают мои близкие. Как смеет этот негодяй угрожать маленькому невинному ребенку? У него совсем нет души! И от этого становилось еще страшнее.

Стать любовницей такого монстра? Все мое существо сопротивлялось этому выбору. Но что я могла? Попытаться сбежать и обратиться в полицию? Успею ли я до того, как свершится самое страшное? Ублюдок не шутил, когда угрожал жизни моего мужа.

И потом… Найдут ли Тему живым? У мальчика слабое здоровье!

Может, этот страшный человек, получив свое, отстанет от нас? Может, ему будет достаточно убедиться, что я такая же, как та, что обидела его? Как он сказал? Текучая…

Я передернула плечами и поморщилась. А потом сделала шаг. И еще один. И так далее, шаг за шагом, хотя каждый давался с трудом. Ведь я шла не туда, куда рвалось мое сердце. Я торопилась вернуться в машину, пока похититель не уехал, бросив меня в лесу. Пока не совершил преступление.

Дрожащие руки не слушались, когда я пыталась открыть дверь машины, но тут щелкнул замок. Она сама распахнулась, приглашая меня в добровольное рабство.

И я села. Не глядя на мужчину, обхватила себя руками. Надеюсь, не надо ничего говорить. Пусть делает, что хотел, — сделаю вид, что я кукла. Лишь бы беда не коснулась тех, кого люблю.