class="p1">— Ты вроде говорить, что надо беречь время? Цепляться за меня, маг. Мы подняться здесь. Или ты передумать?

— Чтобы я отказался от горячих девичьих объятий? Ты явно меня с кем-то перепутала.

Неуклюже пошутив, Парис подошел к девушке вплотную и та крепко обхватила его за талию. А дальше произошло одно из самых необычных восхождений на долгом-долгом веку Апостаса. Амазонка использовала одну из татуировок, в нечеловеческом прыжке взвилась в воздух, увлекая за собой бывшего мага. Ловко ухватилась за небольшой выступ, уперлась ступней в небольшую трещину и, не давая Парису передохнуть, вновь использовала татуировку.

Через пару десятков секунд они стояли на широком плато. Апостас хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

— Это пройти, маг. Вы, мужчины, слишком нежные. А теперь не мешать мне.

Илона подошла к развалинам, вышла на середину усеянного мелким каменным крошевом мраморного пола. Преклонила колено и положила ладонь на едва заметный узор. Заговорила на наречии амазонок:

— Я взываю к тебе, мама. Откликнись, если твой дух уцелел. Мне нужно знать, как быть дальше. Я взываю к тебе, мама!

Апостас внимательно наблюдал за действом, прекрасно понимая все, что говорит Илона. В свое время он проявил достаточно упорства, чтобы изучить язык амазонок, хоть это и было непросто. Кроме самих воительниц, за всю историю Эллады его смогли выучить лишь несколько десятков человек. И дело не в какой-то его особенной сложности. Просто жительницы Фемискиры не спешили передавать знания кому бы то ни было.

Илона не прекращала своих взываний, но на площадке разрушенного храма ничего не происходило. Парис уже начал было думать, что так и не увидит чего-то значимого, но в этот момент почувствовал ступнями мелкую дрожь. Несколько камешков звонко брякнули у него под ногами. Прекрасно понимая, чем им это грозит, Апостас крикнул:

— Илона, дрожь земли! Бежим отсюда!

Но амазонка его не услышала. Или услышала, но не придала значения его воплям. Вместо этого девушка использовала одну из своих татуировок, направив магический импульс в мрамор разрушенного храма. Словно этого и дожидаясь, невесомая пыль с пола взвилась в воздух. Парис, раскрыв рот, наблюдал, как мелкая взвесь приходит в движение и из нее прямо перед Илоной соткался стройный женский силуэт.

— Я рада, что ты пришла, доченька.

Силуэт протянул руку к Илоне, но та отшатнулась:

— Антиопа? Почему на мой зов пришла ты? Я взывала к Ипполите!

В голосе призрака сквозила неподдельная грусть:

— Ты воззвала к матери. И я пришла.

Если бы сейчас рядом с Илоной ударила молния, это поразило бы ее гораздо меньше, чем слова призрака:

— Но… Как?! Ведь Ипполита была матерью для каждой из нас! Я не могу быть твоей дочерью!

— И все же это так, девочка моя. Я выносила тебя, несмотря на неудовольствие сестры. И я же одарила тебя Талантами, втайне от всех. Даже от Ипполиты. Именно поэтому ты сохранила свои способности после ее смерти. Остальные амазонки утратили свой дар.

По щеке Илоны скатилась слезинка:

— Но как это возможно? Нам всегда твердили, что Ипполита — наша общая мать. Что это именно она позволяет любой из амазонок понести и родить. Она приветствует нас, когда мы приходим в этот мир и она делится с нами благословением цветов.

— Так и есть… Было. Но только не с тобой. Ты моя плоть и кровь. А теперь — последняя из амазонок. Все остальные со смертью Ипполиты стали простыми смертными женщинами.

Парис старался не дышать, чтобы лишний раз не напоминать о своем присутствии. Напрашиваясь на перенос вместе с амазонкой, он надеялся увидеть что-то необычное, но даже в самых смелых мечтах не мог представить, что его желание исполнится настолько ярко.

— Послушай меня, девочка моя, — продолжила Антиопа. — Мы наблюдали за твоими успехами и я хочу сказать, что гордились ими. Я гордилась. Теперь ты — последняя из амазонок. Я не стану просить тебя мстить. Это опасная стезя, которая может привести к гибели. Но ты должна выжить. И победить. Потому что только у тебя отныне будет возможность вернуть наш народ к былому величию.

— Что ты имеешь ввиду?

Однако призрак Антиопы не ответил. Вместо этого пыльный силуэт взорвался и пришел в движение. Вихрь обволок вскрикнувшую амазонку, скрыл от глаз Париса, приподнял над землей. А затем амазонка почувствовала, как в ее разум проникает что-то. Чужое, но в то же время родное, свое.

Это закончилось так же неожиданно, как и началось. Просто в какой-то момент Илона поняла, что сидит на холодном мраморе древнего разрушенного храма, а ее призрак ее матери, которую девушка всю жизнь считала лишь наставницей и боевым командиром, стоит рядом с ней, с каждым мигом теряя в плотности. Невесомыми волнами осыпаясь вниз.

— Теперь в тебе живет моя частичка. Слушай свое сердце, оно подскажет, как быть дальше.

— Нет, мама! Стой!

Но призрак Антиопы уже потерял форму, рассыпался на мельчайшие крупицы, а налетевший ветер развеял все, что от него осталось.

Парис смотрел на амазонку, которая только что обрела и тут же потеряла мать, и не мог набраться решимости прервать молчание. Хотя его так и распирало это сделать, благо причин на это хватало.

— Кхм…

Кашлянул бывший маг и Илона медленно повернулась в его сторону, смахнула одинокую слезинку.

— Я понимаю твои чувства, но нам стоит поторопиться. Нужно вернуться к порталу, пока он не схлопнулся.

Парис едва не сказал это на наречии амазонок, но вовремя спохватился. Ни к чему ей знать, что разговор с матерью не остался для него секретом.

Все еще находящаяся под впечатлением от произошедшего Илона нашла в себе силы лишь кивнуть и, словно сомнамбула, последовала за Апостасом. Парис, не желая возвращаться тем же путем, что и попал сюда — то есть вниз по отвесной скале, пошел в сторону пологого склона. Между делом покосился на сопровождающую его девушку и не без пафоса сказал:

— Прими мои поздравления, Илона.

Она непонимающе посмотрела на своего спутника, явно не понимая повода для радости:

— О чем ты говорить? С чем меня поздравлять?

— А ты еще не почувствовала? Посмотри на свои руки.

Илона послушно выполнила просьбу и ахнула. Красные маки, до этого густым ковром покрывающие лишь предплечья, разрослись. Теперь татуировки охватывали еще и плечи, немного заползли на шею, ныряли под тунику, явно намекая, что лишь руками не ограничились.

Справившись с потрясением, девушка поспешила за удаляющимся Парисом, решив, что сейчас не лучшие время и место для любования неожиданно возросшим могуществом. В этот момент на самой границе сознания ей почудился едва слышный удовлетворенный