и животные. Пушистый ковёр устилал пол целиком, ступая по нему, мои ноги утопали в высоком, мягком ворсе. Огромная кровать с ярким покрывалом и горой подушек на ней. Две прикроватные тумбочки из того же дерева, что и массивный шкаф. Большой камин был чист, а на его полке стояли чудесные фарфоровые фигурки: девушек с букетами и корзинками, парней с тростью и в шляпе, и пастушка, играющего на дудочке. Тёмные парчовые шторы закрывали широкое, сверкающее чистотой окно. Оттоманка, пуфик, кресло, письменный стол… комната на мой вкус была захламлена мебелью, создавалось впечатление, что сюда стащили всё более-менее лучшее, что находилось в этом поместье.

Вдоволь насмотревшись и в очередной раз удостоверившись, что к Дель здесь относились точно не как к госпоже, я устремилась к секретеру. Но проверив все шкатулки, баночки и мешочки, нашла лишь украшения: медное колечко с зелёным камешком, короткую нить из красных бусин и пару фарингов. Монеты были своевременной находкой, ведь в моих покоях не было и сима, но пока мне нужны были письма или хоть что-нибудь, что поможет уличить моего мужа в покушении на убийстве. Но и в столе, как и под матрасом, в шкафу, под креслом я ничего не обнаружила. Медленно опускаясь на кровать, невольно отметив, насколько матрас мягче и пружинистей моего, я устало прикрыла глаза. Доказательств нет, подсказки тоже, что дальше делать — я не знала.

Глава 6

Глава 6

В свои покои я вернулась спустя час бездумного метания по комнате Оры. Вымотав себя хождениями, я надеялась, что это поможет мне уснуть быстрей, а сон будет крепок и без пугающих кошмаров. Но прокрутившись около двух часов на жёстком матрасе, я только к рассвету забылась тревожным сном.

А вот пробуждение было отличным, впервые я без опаски быть застуканной поднялась с постели. Впервые я с беспокойством не прислушивалась к звукам, ожидая, когда в комнату войдёт Ора и мне снова придётся биться в припадке и придумывать причину, чтобы отвлечь сиделку и не пить поданную ей отраву. Комната, казавшаяся ночью такой подозрительной и страшной, теперь будто улыбалась, а ослепительные солнечные лучи, танцующие на оконных стёклах, заливали золотом пыльную поверхность мебели и гнали прочь ночные тени.

Разноголосое пение птиц за окном сегодня было настолько звонким и переливчатым, что ноги сами выбивали чечётку им в такт. Подойдя к окну, я впервые отворила его настежь, впуская в затхлое помещение свежий воздух с запахом свежескошенной травы, приправленный приторным ароматом роз и пряным духом холодной реки. С каким непередаваемым удовольствием я, перевалившись через подоконник, наблюдала, как холеная кошка, забыв об охоте, сидела и щурилась на золотые клочки, пробившиеся сквозь густую листву яблони, и даже скачущая на расстоянии всего одного прыжка белопузая птица не привлекала внимание рыжешёрстной красавицы. Глядя на всё это, вдыхая дивный аромат, доносившийся с улицы, мне хотелось прыгать, кричать и дурачиться.

Наверное, только через час, насладившись солнцем, голубым, без единого облачка небом, пением птиц и отдалёнными звуками соседней деревушки, я, приведя себя в порядок, устремилась на кухню. Там, приготовив немудрёный завтрак, быстро поела и отправилась обследовать поместье при свете дня, решив для начала проверить наличие запоров на всех дверях и окнах. Мне совсем не хотелось однажды проснуться и встретить в покоях забравшегося в дом воришку. Но едва я переступила порог кухни, чуть притормозив в коридоре, раздумывая, в какую сторону податься, в холле послышался стук захлопнувшейся двери и шорох, как будто кто-то шаркающей походкой двигался в мою сторону…

На миг растерявшись, я всё же быстро пришла в себя и вскоре стояла с огромным тесаком в руке, прикрываясь большим столом. Но тот, кто направлялся в кухню, явно не спешил, отчего с каждой секундой моя безрассудная отвага сбавляла обороты, и я всё чаще трусливо поглядывала в сторону окна. Но вот дверь толкнули, и моему взору предстал лохматый, седовласый мужчина лет пятидесяти. Вся его одежда давно требовала тщательной штопки и стирки, ботинки с отваливающейся подошвой на правой ноге пора выбросить, так как судя по их виду, они не подлежали ремонту. В топорщащейся в разные стороны бороде запутались в седой пакле два репья от лопуха. Старик, увидев меня, ошарашенно застыл у порога, очумело, словно мокрый пёс, потряс головой, зажмурился так, что изрешеченное морщинами лицо собралось у большого красного носа. Пару минут потрясённый мужчина стоял с закрытыми глазами и, казалось, не дышал, но вот он чуть приподнял веки, рвано выдохнул.

— Мадам Делия⁈

— Да, а вы, любезный, кто? — ровным голосом проговорила, скрывая нож в складках шерстяного платья.

— Шилох, муж этой… как её, — запнулся мужчина, растерянно почесав свою бороду, поймал пальцами репей быстро вытянул, пряча её в кулаке, смущено пробормотал, — простите.

— Наверное, муж Мари? — подсказала старику, наблюдая, как Шилох старательно отряхивает с рубахи солому, веточки и прочий мусор.

— Угу, этой, — кивнул привратник, или кем он там служил в этом поместье.

— Ушла она, — коротко ответила, прошла к кувшину, налила полную кружку воды, поставила перед стариком.

— Как ушла? А я? — рассеянно пробормотал привратник, благодарно улыбнувшись, одним большим глотком осушая кружку, снова заговорил, — а куда?

— Не сказала, — хмыкнула, не зная, что мне делать с этим человеком, толку от него никакого, одна головная боль.

— Поди, к ведьме подалась, — добродушно бросил Шилох, наконец поставив кружку на место, и, чуть помявшись, спросил, — а она ничего не оставила? Там… в ларе?

— Здесь? — уточнила, показывая на небольшой ящик, стоящий у стены за шкафом, — нет, пусто.

— Вот жеж, вся в мать! — выругался старик, сердито заворчав, явно позабыв где и с кем находится, — сколько я ей сделал, а? В шелках ходила, бусы дарил, а какой дом поднял. Так нет, занедужил — так всё, не нужен стал, хвостом вилять начала, а после вообще к господам устроилась и сестрицу с собой… эту девку гуляща… ох, простите госпожа, забылся.

— Ты есть хочешь? — спросила, заметив голодный блеск серых глаз, с трудом скрывая улыбку, добавила, — за стол в таком виде не пущу, иди мойся и одежду что ль смени, а нет, вычисти её хорошенько.

— Я мигом, госпожа! — воскликнул старик, шустро рванув к выходу. Я же, усмехаясь, прошла к столу, принялась разогревать остатки каши. И нет, нянчиться с ним я не собиралась, у меня своих проблем хватает. Вот покормлю в благодарность за простой, такой обыденный и душевный разговор и отправлю к супруге, пусть сами разбираются, кто там у них ведьма.

Шилох вернулся довольно быстро, я только успела снять с плиты кастрюлю. На старике была всё та же одежда, но она была чистой, по крайней мере, трава и птичьи перья уже не висели наградами на его груди. Волосы, борода и кустистые брови были мокрыми и тщательно приглаженными, отчего у Шилоха был вид прилизанного франта. Мужчина оказался отличным гостем и прихватил с собой три краснобоких яблока, которым я была несказанно рада. Мои остатки каши, которую я планировала растянуть на ужин и завтрашний завтрак, он умял за считаные минуты и, сыто щурясь, отодвинув от себя пустую тарелку, проговорил:

— Спасибо, мадам Делия, спасли от голодной смерти. Чего все болтают, что господа злы и дурны, хотя мсье Сефтон и его мальчишки… ох, простите, мадам, — снова забылся старик, понуро опустив голову, прошептал, — Мари всегда пеняла мне, что я много болтаю, вы это, госпожа, вижу лучше вам… рад очень. Вы надо чего, говорите, я в домике живу у ворот.

— Продукты нужны, — с усмешкой ответила, рассеянно постукивая пальцем по столу, думая, стоит ли связываться с пропойцей.

— Так три дня назад Вуди привозил, неужто нет? — с недоумением воскликнул Шилох, оглядывая кухню, — может, в кладовой и погребке лежат? Видел, окорок хороший парнишка нёс. Вы, госпожа, Ниту позовите, она мигом подаст.

— И Нита ушла, и Мари, вот и продукты с собой прихватили, — снисходительно улыбнулась расстроенному Шилоху.

— Вот ведь гадина! Вся в мать, — снова выругался старик, пристыженно сжав плечи, — вы уж простите, госпожа, и не серчайте, бабой она всегда была жадной…

— Угу, так