Приятнее будет влезть в огонь и остаться там навсегда, чем испытать это еще раз. Нуску раздирали изнутри миллионы когтистых лап. Он не просто стонал: он молил прикончить его прямо сейчас, лишь бы это прекратилось. Но ответом ему была пара равнодушных голубых глаз, которые были неумолимы.

Руки, что несли его, были такими же холодными и так же больно жглись льдом. Все тело, казалось, превратилось в сплошную рваную рану. Затем его резко посадили и окатили холодной водой.

Нуска на секунду пришел в себя.

– Если ты сейчас же не вылечишь свою голову, то Хайя и все те карборцы отправятся на виселицу. Нет. Я подвешу их за ноги под палящим солнцем и заставлю змей день за днем жрать их мясо и нутро. А затем верну их к жизни. И буду заставлять раз за разом дохнуть и испытывать муки в выеденных насекомыми телах.

– Blathien, – очень тихо ругнулся в ответ Нуска, которого насильно вздернули за руку, заставляя сесть.

Его руку сжали чьи-то дрожащие пальцы. А затем поднесли к пробитой голове. И Нуска, еле ощутимо коснувшись, начал себя лечить. Ощущение было очень неприятным – как попасть струей на ногу во время справления нужды. Но раз так настаивают…

Постепенно становилось легче. Каким-то образом в теле лекаря вновь текла потоком энергия, но многие каналы были не просто повреждены – они были взорваны. Слава духам, что именно в той руке, которую поднесли к его голове, дэ свободно перемещалась.

Нуска приоткрыл мутные глаза и разглядел прямо перед собой лицо эрда. Так это он толкал такие кровожадные речи? Ха-ха, кто же еще…

Хайя вертелся где-то сзади. Он не смел даже шаг сделать в сторону лекаря, а потому только бросал на него обеспокоенные взгляды и был похож на побитого щенка.

– Он… он жив? – вдруг тихо спросил карборец.

– Не твое дело. Пшел отсюда, туда, где родители тебя и держали.

На лице Хайи отразилась боль. Он сделал несколько неуверенных попыток подойти к Нуске, но Син, даже не оборачиваясь и не оголяя оружие, несколько раз ощутимо хлестнул его потоками темной дэ.

Карборец повалился в грязь. А затем молча встал, развернулся и, пошатываясь, удалился.

Когда он пропал из виду, правитель вдруг тяжко выдохнул и затрясся всем телом, обнимая Нуску и прижимая его к себе.

– Мы отправляемся в столицу сразу, как ты поправишься.

– Спать хочу… – пожаловался лекарь, уткнувшись в знакомое плечо. Его сразу обволокла дэ, которая одновременно дарила и успокоение, и боль.

– Спи, – коротко отозвался эрд, а затем подхватил лекаря на руки. Нуске на секунду даже показалось, что он вновь воспарил над землей.

Его бережно несли по какому-то поросшему травой холму. Было приятно вновь оказаться окруженным зеленью.

Нуска выдохнул. Его обволокло невообразимое спокойствие: наконец-то можно было избавиться от всех переполнявших эти дни переживаний и страхов.

* * *

Сон был долгий, но поверхностный. Иногда Нуска даже пытался выбраться из него, не желая видеть. Но его все равно накрыло с головой и унесло на самое дно неприятных сновидений.

– Хайя, поторопитесь. Ваша мать ожидает.

Маленький мальчик сидел один за огромным обеденным столом. И зал, и этот стол были настолько необъятны, что разглядеть здесь сероволосого малыша было трудно.

Дворецкий повел молчаливого ребенка по коридорам. Убранство каждого помещения поражало богатством и вместе с тем безвкусицей. Сотни трофеев, украшений, вентилей и шестеренок, выкованных из золота, увешивали стены и потолки. Даже в ковер, бесконечной лентой тянувшийся из зала в зал, были вплетены драгоценные нити. Когда двое шли, то под их ногами неприятно хрустели самоцветы и кусочки руды, вшитые в ткань. Создавалось впечатление, будто они топчут чьи-то давно иссушенные кости.

Мальчик не выглядел испуганным, но почему-то нервно ковырял заусенцы на пальцах. К тому моменту, как они добрались до покоев матери Хайи, его руки оказались разодраны в кровь. Если присмотреться, то можно было заметить, что на ребенке и без того не было живого места: на голеньких ножках, одетых в шорты, темнели совсем недавно затянувшиеся раны. Было трудно догадаться, как малыш мог получить подобные увечья: они больше походили на тысячи укусов кровососущих насекомых.

– Госпожа Главная сурии металла Унова, к вам прибыл ваш сын, – отчитался дворецкий, со стуком отворив дверь.

– Слишком долго. Он опять отказывался есть? – послышался из темноты спокойный женский голос.

– Ему не пришлись по вкусу поданные сегодня потроха, – ответил дворецкий.

– Понятно. Благодарю, что рассказали.

Женщина тихо копошилась в комнате и даже не думала зажечь в своих покоях свет. Ни ее, ни убранства того места невозможно было разглядеть.

Слуга незаметно похлопал малыша по плечу, а затем, поклонившись в темный проем, ушел.

Мальчик продолжал стоять. В его глазах была глухая пустота. На первый взгляд могло показаться, что этот ребенок совсем не понимает, где он, и не осознает происходящего.

Через пару минут из комнаты выглянула прекрасная женщина в пышном серебристом платье с длинными рукавами и высоким воротом. Унова была нежна, красива, но облик портило ее отстраненное выражение лица.

– Пойдем, – коротко сказала она и медленным шагом направилась к лестнице. Ребенок, никак не отреагировав на мать, пошел следом. Все, что он делал, так это вновь раздирал кожу у себя на пальцах.

– Это плохая привычка, – спокойно прокомментировала женщина, которая взяла в руки канделябр и величаво поплыла вниз по ступеням, стуча каблуками. – Руки придется подавать гостям. Ты не сможешь все время находиться в перчатках.

Хайя кивнул, на некоторое время перестав терзать свои пальцы. Но затем продолжил с еще большим усердием.

Когда они спустились в подвал, отовсюду послышались страшные запахи и звуки, трудно различимые для столь юного сурии. Было темно. В проходе мерцали только блики, отраженные от платья женщины.

Унова спокойно шла вперед, хотя по обеим сторонам мелькали искривленные рожи заключенных. Кажется, это была тюрьма, потому что и слева, и справа бесконечной стеной мелькали решетки.

Стоило им дойти до конца коридора, как женщина остановилась. Ключами отворив одну из камер, она отошла в сторону, приглашая ребенка зайти.

Хайя на секунду помешкал, из-за чего тут же оказался насильно заброшен в пропахшее кровью, потом и мочой помещение. Окон там не было: только четыре грязные стены и странная полукруглая конструкция посередине.

– Ты плохо поужинал, так что сегодня придется пробыть здесь немного дольше, – проговорила Унова, а затем отошла в сторону, потянув за рычаг.

Та конструкция, представлявшая собой металлический