Шрифт:
Закладка:
По ходу развития аргументации Римлянам 8 Павел явно использует все эти концепции. В 8:17–25 Иисус делится своим мессианством и «славой» со своими последователями. Когда Павел говорит о том, что в народе Иисуса обитает Дух, который ведет людей к обещанному им наследию (8:12–16), он использует такие слова, которые напоминают читателю о столпе облачном и огненном при первом Исходе (8:12–16). Тут можно увидеть зарождение глубинной тринитарной мысли, надежно укорененной в традициях Израиля. Представления о Боге Израилевом создают контекст для всего сказанного Павлом о смерти Иисуса, и этот контекст избавляет нас от языческих искажений.
Это открывает перед нами возможность – и тут нам придется на минуту вернуться к Евангелиям – понять одно из самых трудных мест, касающихся смерти Иисуса, во всем Новом Завете: крик отчаяния на кресте. Чем сильнее мы храним верность доктрине Троицы (и Марк, и Матфей, рассказавшие об этом, твердо верили в то, что Иисус есть воплощение Бога Израилева), тем труднее понять, что это значит. Но тот образ Бога, который Павел создает в Римлянам 8, позволяет нам взглянуть на вещи с другой точки зрения.
В Римлянам 8:26–27 Павел говорит удивительные слова о молитве: временами «о чем нам молиться, как надлежит, мы не знаем, но Сам Дух ходатайствует за нас стенаниями неизреченными». И тут, как мы уже недавно отмечали, Павел заявляет: Бог, «Испытующий сердца», знает, о чем думает Дух. Дух, как мы только что видели, играет в этом отрывке ту же роль, которую в повествовании об Исходе играет славное Присутствие Божье. Другими словами, нет сомнений, что для Павла Дух (если пользоваться позднейшим языком) божественен в полном смысле слова. Тут идет диалог между Духом, который стонет и вздыхает так, что эту молитву невозможно облечь в слова, и Испытующим сердца; между этими двумя существует глубокая гармония, но дух стонет, как женщина в родах. Значит ли это, что Троица разделилась? Разумеется, нет. И если Павел может так говорить об Отце и Духе, через диалог которых Церковь становится подобной образу Сына (8:29), что могло бы помешать Матфею или Марку сказать нечто подобное об Отце и Сыне?
Подозреваю, что нас сбивает с толку одна предпосылка: нам кажется, что если Сын и, быть может, Дух действуют в мире, выполняя разные задачи, Отец как бы сидит в офисе, откуда он спокойно правит миром. В каком-то смысле это верно. Но если новозаветная христология вообще хоть что-то значит, она говорит нам о том, что самые глубокие истины о Боге мы узнаем, глядя на Иисуса. Глава 2 Послания к Филиппийцам говорит о том, что жизнь самоотдачи и смирения, которую выбрал Сын, стала именно такой не вопреки тому, что он был «в образе Божием», но именно потому, что он был в образе Божием. В Колоссянам 1:15 Мессия есть «образ невидимого Бога»; у Иоанна 1:18 он являет Бога, которого иначе невозможно увидеть. В 10-й главе Марка Иисус говорит, что власть, которая побеждает иные власти, есть власть отдающей себя любви. Все это, похоже, есть в реальных событиях жизни и смерти Иисуса.
Что если это правда? Что если Творец создал мир от избытка щедрой любви, а избыток жертвенной любви Сына, идущего на крест, есть верное и точное самовыражение любви Божьей к миру, который радикально испорчен? И тогда мы можем сказать: как стоны Духа в Римлянам 8:26–27 есть то, что свойственно Богу – он и присутствует в самой глубине боли этого мира, и превосходит ее, но испытывает сердца, – так и вопль отчаяния на кресте мог показывать, что значит быть Богом, Богом щедрой любви. Не указывает ли это на Троицу как на преизбыток творческой любви? Разумеется, подобно всем прочим попыткам говорить о Боге мудро и истинно, эти слова далеки от реальности. Но если мы будем строить нашу большую картину, включив в нее представления Павла о Божьем Присутствии и действии в мире, перед нами по меньшей мере откроется эта возможность. Если серьезное чтение Евангелий поможет нам лучше читать Павла (а именно это я и пытаюсь показать в данной книге), то, быть может, в этом Павел поможет нам лучше понять одно из самых трудных мест в Евангелиях.
Но все это заставляет нас обратиться к одному отрывку, тоже в Послании к Римлянам, который многие толкователи считают самым главным христианским текстом о смысле креста. Что говорит Павел в 3-й главе этого Послания?
13. Смерть Иисуса в Послании к Римлянам: Пасха и искупление
Настало время вернуться к отрывку, в котором многие толкователи Павла находят богословие «искупления» и вокруг которого не затихают споры. Насыщенный маленький абзац, известный нам как Римлянам 3:21–26, – это, как принято думать, само пульсирующее сердце глав 1–4 как целого. Попросите любого проповедника или преподавателя библейской школы разъяснить вам смысл креста, и они рано или поздно обратятся к данному тексту. Это непростой отрывок – отчасти потому, что Павел вложил так много смыслов в немного слов, а отчасти потому, что каждая фраза и почти каждое слово вызывало тут споры, которые длились многие годы. Но у нас нет другого выхода: запасемся терпением и будем работать с этим текстом, неуклонно продвигаясь вперед.
Поскольку мой собственный перевод может отражать мои собственные мысли, тут я буду использовать Новый пересмотренный стандартный перевод (New Revised Standard Version, NRSV). (Разумеется, существует масса доступных переводов, но тут с NRSV у нас будет меньше всего проблем.) Я выделил стихи 24–26, где находятся самые важные фразы:
Но теперь, помимо Закона, явлена праведность Божия, о которой свидетельствуют Закон и Пророки, – праведность Божия чрез веру в Иисуса Христа для всех верующих. Ибо нет различия, поскольку все согрешили и лишены славы Божией, будучи оправдываемы даром, по Его благодати, чрез искупление, которое во Христе Иисусе. Его поставил Бог как жертву искупления кровью Его чрез веру. Он сделал это, чтобы показать праведность Его, потому что, по долготерпению Божию, Он прощает прошлые грехи – чтобы показать в настоящее время, что Он праведен и оправдывает верующего в Иисуса.
Это трудный отрывок, но я думаю, что мы в хорошем положении и можем свежим взглядом посмотреть на то, что тут говорит Павел, опираясь на изложенные выше в данной книге аргументы.
