Снова позвонил Вадик.

– Дочка, ты как?

– Нормально.

– Нормально? – удивился и обрадовался Вадик. – Хорошо. Ты где?

– А что?

Я не знаю, почему у меня вдруг вспыхнуло такое раздражение. А что он, собственно, хочет? Чего все хотят от меня сейчас? Я, к примеру, хочу лечь, закрыться с головой одеялом, уснуть и проснуться во вчерашнем дне, где всего этого еще не было. Зачем они дергают меня каждую секунду?

– Нет, ничего, ничего, просто я волнуюсь. Тут такое обстоятельство… Валя тоже хочет полететь, я подожду ее, она может только поздно ночью лететь, у нее предзащита сегодня, никак не начнется, уже два часа ждут, оппонент застрял где-то по дороге…

– Я очень устала. Как хотите. Я не могу больше, – сказала я, потому что совершенно не удивилась.

Зачем было говорить, что он прилетит? Если он без своей Вали шага не ступит. Валя – моя мама. Ну и что? Я, как всегда, одна. Нет, я не одна. Я с Кащеем, который из-за меня никуда не полетел. Значит, я с человеком, который меня по-настоящему любит. А не так, как мои родители. И Сергеев меня по-настоящему любил. Сразу, с первой секунды. Он хотел всё сделать для меня, всё, что мог. Хотел, чтобы я осталась жить с ним. И его больше нет. Нет. И не будет.

Я резко выключила телефон, обняла Йорика. Это всё, что у меня осталось от отца. Мой брат.

– Пойдем, – Кащей тронул меня за плечо. – Пойдем, моя девочка.

Я видела, как что-то пишет и пишет Вадик, но мне было уже все равно. Не приедет и не приедет. Я обойдусь без него.

«Ты же знаешь, Валя боится летать. Но она полетит на похороны…»

Я не стала дальше читать. Нет! Я не могу этого слышать… Зачем он это пишет? Нет, нет… Я не хочу так… Не может так быть…

– Что с тобой? – Кащей встревоженно нагнулся к моему лицу.

– Мне как-то душно, не могу продохнуть до конца, сердце стучит…

– Хватит плакать потому что!.. Ты уже на себя не похожа…

Кащей гладил меня по голове, по спине, я на секунду прижалась к нему. Как хорошо, что он есть, что он со мной…

– Сядь, успокойся, потом дальше пойдем. Тут два шага осталось, но нельзя же так плакать.

Я на самом деле не могла никак прийти в себя. Я даже не знала, что у меня есть столько слез, никогда в жизни столько не плакала. Кащей усадил меня на лавочку в скверике перед гостиницей, Йорик молча сел поближе ко мне и тут же лег мне на колени, у него тоже, наверное, закончились все силы. Кащей побежал в маленький магазин и вернулся с бутылкой минеральной воды.

– Попей и умойся.

От газированной воды защипало глаза, и так болевшие от слез. Я умылась, попила, перестала плакать. Слез уже не было. Но лучше мне не становилось. Наоборот, навалилась какая-то невыносимая, тяжелая тоска. Мне хотелось спрятаться, свернуться, чтобы никого не видеть и ничего не слышать. Кащей сел рядом, прижал меня к себе, стал что-то тихо напевать. Я посидела так с ним и отстранилась.

– Не убегай от меня, – проговорил он. – Я теперь всегда буду рядом.

– Просто ты плохо поёшь, Володя, – вздохнула я. – А рядом будь.

Кащей хмыкнул.

– Ладно. Ты мне вот что скажи… Ты там в сердцах что-то такое обронила… Мне послышалось?

– Ты о чем?

– Мария, – он взял меня за обе руки, – от чего ты отказалась?

– Что ты имеешь в виду?

Кащей помолчал, погладил мои руки, чуть отсел, забросил ногу за ногу. И очень аккуратно начал, как будто боясь, что я вскачу и убегу или закричу. Заговорил легко, как бы невзначай, словно о чем-то не важном:

– Ты сказала, что не будет никаких проблем с имуществом, потому что ты… как-то ты обмолвилась… вроде бы… гм… отказалась от всего? Ты ведь плохо себя почувствовала, да? Как ты могла от чего-то отказаться, а? – Кащей разговаривал со мной, как с буйно помешанной, случайно оказавшейся на свободе.

– Так и отказалась. Написала от руки отказ. Поставила подпись. Нотариус поставил печать.

– Ты ездила к нотариусу? – быстро спросил Кащей.

– Нет, один из друзей отца оказался нотариусом.

– Что за бред… Как это может быть? Они так быстро сообразили?

– Ну, значит да. А что? Что это меняет?

– А в пользу кого ты отказалась? – Кащей перевел глаза на Йорика. – Ему всё, да?

– Ни в чью пользу. Просто. А что такое, Володя? Что это меняет?

– Точно скажи мне, что ты написала! – вдруг нервно воскликнул Кащей. – Надо позвонить… У меня же есть друг с юрфака, доцент… Сейчас… – Он стал быстро тыкать в телефон. – Ага, вот, конечно… Альберт, на одно слово… Да, добрый… Вопрос срочный… Если наследник отказывается от наследства письменно, от руки, заверено нотариусом, это можно как-то поменять? Да, в здравом… Под нажимом? Доказать как-то? Свидетели? – Он посмотрел на меня совершенно сумасшедшими глазами. – Ну… да. Да! Конечно! Были свидетели! Видели, что заставили… Понял! Спасибо!

Кащей резко отбросил волосы, вскочил, встал передо мной, нервно крутя телефон в руке, как фокусник, крутя и переворачивая его. Чуть не уронил, подхватил на лету, запихнул в карман, попал мимо, телефон все-таки упал. Кащей, неловко согнувшись пополам, выгнув дугой спину, наклонился, схватил его, крепко сжал, так что побелели костяшки его длиннющих пальцев.

– Всё! Я всё устрою! Мария!.. Так, собрались, собрались… Ты, главное, не переживай! Я помогу тебе! Никто не поможет, а я помогу! Я слышал и видел, как тебя заставили написать расписку. Опишешь мне этих людей, я в любом суде готов подтвердить. Всё устроим, не беспокойся! Я же с тобой!

– Я ничего не понимаю. Что, кто заставил?

Я никак не могла собраться с мыслями. Чего-то хочет Кащей, куда-то звонит… Одновременно пишет Гена, по экрану бегут и бегут сообщения, я читаю начало… Гена не знает, где меня искать… Забыл, как называется гостиница, в которой мы жили… Гена не уверен, что он мне нужен, но едет, чтобы меня поддержать. Наверное, для этого… А зачем еще?

Пишет Вадик, потому что я не хочу с ним разговаривать… Извиняется… В чем? Объясняет что-то до бесконечности… Как много слов… Я не могу читать все эти слова…

Чего-то хочет от меня Кащей… Что я должна сейчас делать?

Распогодилось. Куда-то ушли