уже раскаивался, что соблазнился лечением и позволил уговорить себя на мир с врагами, с которыми он боролся всю свою сознательную жизнь. Вроде бы решение было правильным: больные выздоровеют, опасность террора исчезнет, да и сам Лестрейндж выглядел искренним, когда ругал Волдеморта и клялся своей магией, что им не нужно ничего, кроме прощения и мирной жизни. Вроде бы всё хорошо, но в чём же подвох?

Ведь бывших Пожирателей не бывает.

Широкая общественность отнеслась к решению министра если не с пониманием, то с безразличием. Всё-таки год прожили при власти Волдеморта, и ни над кем не капало. Ну, если не считать маглорожденных, которых было мало и к которым коренные граждане магической Британии всегда относились в духе «понаехали тут». Публично одобрять подобную политику считалось негуманным, непрогрессивным и неполиткорректным, но в глубине души её очень даже одобряли, поэтому десяток попрошаек в Косом вызывал что угодно, только не сочувствие.

Но была и узкая общественность – круг людей, с которыми общался Бруствер. Бывшие сослуживцы из аврората, члены Ордена Феникса, а также представители притесняемых категорий населения, срочно взятые в Министерство на работу вместо изгнанных приспешников Волдеморта. Чуть ли не с каждым из них Дамблдор не поленился перекинуться словечком и посетовать, что, как ни горько это признавать, власть испортила даже такого надёжного человека, как Кингсли. Повздыхав и покивав с великим старцем, эти люди глядели на министра как на больного или на предателя, а кто посмелее и пофамильярнее, доставал его намёками и упрёками. Одни его друзья возмущались, другие сторонились, в конечном итоге стали отдаляться все.

Поскольку Бруствер и в самом деле отступил от идеалов, на которых рос и взрослел, он очень скоро почувствовал себя предателем. Сколько он ни убеждал себя, что так нужно и правильно, он не мог отделаться от ощущения роковой ошибки. Всю войну бороться с врагами, после победы вынужденно взять на себя ответственность, для которой все его единомышленники годились ещё меньше, не щадить себя, делать всё наилучшее и наконец оказаться отверженным своими – испытание не из лёгких.

Когда настало время платить по счетам, министр был уверен, что его договор с Пожирателями – непростительная уступка злодеям.

Рабастан Лестрейндж под обороткой управился с лечением за две недели. Мог бы и скорее, но не спешил нарочно, чтобы не думали, что это легко. Формулировку Рабастан отслеживал сам, уточнив брустверовское «вылечить всех», по которому ему пришлось бы сделать здоровым всё население планеты, до «всех пострадавших от тёмномагической расслабленности, которых ему предъявят в Мунго для исцеления», поэтому когда в клинике не осталось жертв проклятия, предварительное условие заключения мира могло считаться соблюденным. Заручившись письменным подтверждением главного врача, Рабастан отправил Арктура к министру для дальнейших переговоров о мире.

Арктур уже достаточно разбирался в людях, чтобы поведение министра вызвало у него беспокойство. Бруствер морщился, хмурился, в глаза не смотрел, ответы цедил сквозь зубы, было слишком заметно, что разговаривает он через силу. Но Арктур понадеялся на клятву и говорил твёрдо и убедительно, упирая на то, что предварительное условие выполнено и теперь принимающая сторона обязана приступить к согласованию условий мирного договора. В конце концов он дожал министра, и тот назначил аудиенцию им с Рабастаном.

Аудиенция была официальной, с проверкой палочек и удостоверением личности на входе, поэтому оборотное зелье было неприемлемым. Брустверу прошлось дать распоряжение секретарю, чтобы тот сделал объявление по Министерству, что согласно договорённости о перемирии сюда ожидается прибытие представителя Пожирателей для переговоров. Если по-простому, оно гласило нечто вроде «ребята, всё схвачено, поэтому не ломитесь в псевдоокна и не кидайтесь на визитёров с кулаками, а то хуже будет».

Личный секретарь министра, Перси Уизли, донёс объявление не только до министерских сотрудников, но и до Дамблдора. Не прошло и получаса после ухода Арктура, как в кабинет министра заявился светоч добродетели и нравственная опора Британии в лице бывшего директора Хогвартса. Дамблдор уже не упирал на неприемлемость компромисса, он с тревогой осведомлялся, всё ли Кингсли предусмотрел и хорошо ли всё обдумал. Слово за слово, и как-то незаметно, само собой разумеющимся оказалось, что Брустверу во время аудиенции необходима как моральная поддержка, так и контроль со стороны, на случай, если Пожиратели кинут его или введут в заблуждение. Контроль и поддержку вызвался обеспечивать сам Дамблдор, настоявший также на присутствии группы опытных авроров.

Когда Арктур с Рабастаном подходили к Министерству, Арктур всё-таки поделился своими опасениями насчёт поведения министра.

– Кто бы сомневался, – подтвердил Лестрейндж. – Что ему нужно, он получил, а мы у него такие плохие, что прямо ужасные, и дело даже не в том, что мы заслужили, а в том, что мы проиграли. Было бы наоборот, это он был бы террористом, а мы в шоколаде. На то и существуют магические клятвы, чтобы примирить непримиримое.

– Ну… – Арктур уже начал привыкать, что не всё так однозначно, но всё еще верил в человеческую порядочность и не хотел разочаровываться в людях. – Бруствер всё-таки из светлых, он должен держать своё слово.

– Светлые, тёмные… – презрительно хмыкнул Рабастан. – Запомни, парень, это всего лишь ярлык, придуманный трусливыми ханжами. Когда доходит до собственных шкурных интересов, люди все одинаковы.

Арктур не стал спорить. Сейчас они придут на аудиенцию, и там выяснится, кто из них прав.

В Министерстве их встречали. Пятёрка авроров, пятёрка давних друзей и проверенных коллег бывшего аврора Кингсли Бруствера, приглашённая для сопровождения и охраны. После удостоверения личностей, проверки палочек и записи цели визита, их проводили в кабинет министра, где уже дожидались Бруствер и Дамблдор. Арктур с Рабастаном остановились посреди кабинета, авроры рассредоточились по стенам. Во время обмена официальными расшаркиваниями Арктур то и дело чувствовал на себе короткий испытующий взгляд Дамблдора, но уверенно приворялся, что они не знакомы. Привык уже.

Им предложили сесть. Не из вежливости, а потому что из сидячего положения труднее атаковать. Бруствер предложил начинать, и Арктур передал ему справку от главного врача, что все больные вылечены.

– Властью гаранта свидетельствую, что сторона Вальпургиевых рыцарей выполнила свои обязательства, – произнёс он, передавая пергамент.

– Что ж, прекрасно, – высунулся Дамблдор, потому что министр тянул с подтверждением. – Даже тёмная магия иногда приносит пользу. Дело, ради которого мы договаривались, сделано, и на этом перемирие закончено – верно, Арктур?

Ловушка была детской, но Арктур был слишком напряжён, чтобы усмехнуться.

– Мистер Трэверс-Блек, сэр, – поправил он. – Не нарушайте регламент. Мистер Бруствер, вы подтверждаете, что