Шрифт:
Закладка:
— Вы не замечали, что у вашего друга появились средства? Он покупал себе вещи? Может, одеваться стал лучше?
— Одет он и так — будь здоров. Одет замечательно. Средства? На обед у ребят стреляет. Он на нее все… На принцессу…
В прошлом году Чаушев видел Лесновых в Сочи. «Готовится в институт», — сообщил о Гете отец. Он не сомневался, — выдержит, не может не выдержать, ведь в школе шла на пятерки.
Гета — и контрабанда… Но ведь есть еще Лапоногов. И другие, пока неизвестные лица…
Ясно одно — Савичев нуждался в деньгах. Для чего? На что он их тратил?
— Любовь!.. — усмехается Вадим. — Прекрасную даму нашел…
Усмешка горькая. Валька чересчур поэтическая натура, вот в чем беда.
— А вы любите, Вадим?
— Когда как… А вообще у нас век атомной энергии.
Он нетерпеливо ерзает. Чаушев угадывает почему.
— У меня не простое любопытство, Вадим, — говорит он прямо. — Мне хочется узнать вас поближе, и вас и вашего Валентина.
Вадим развивает свою мысль. Взять стихи Блока, любимого Валькиного поэта. Стихи хорошие. Но Прекрасной дамы никогда не существовало, Блок ее выдумал. Подходить надо реально. Мало ли о чем поэт мог мечтать. Главное в наше время — реальный подход. А Валька вообразил себе невесть что.
— Он сам с барахлом пачкаться не будет… Никогда! — с жаром заверяет Вадим. — Он же блаженный, только хорошее видит!..
О роли поэзии Чаушеву хочется поспорить. При чем тут атомная энергия? Спорить, однако, некогда, надо не медля ни минуты решать, как быть с парнем.
— Лапоногов ждет вас?
— Он не говорил… — тянет Вадим.
— Безусловно ждет, — рубит Чаушев и показывает на деньги. — Он не назначал вам встречу, так как еще не вполне полагается на вас… Надо его успокоить.
Он открывает настольный блокнот и аккуратно записывает номера кредитных билетов. Потом подвигает деньги Вадиму.
— Сами влезли в эту историю, — мягко говорит Чаушев, заметив, как испуганно отшатнулся юноша. — Уверяете, что вышли из дружины, а сами влезли в самые недра спекулянтской берлоги. А теперь пасуете? Хотите спугнуть Лапоногова? Хотите испортить все дело?
Жаль Вадима. Притворяться, лгать, он, наверное, не умеет. Чудесное неумение!
— Назвался груздем… — улыбается Чаушев. — Другого выхода нет, дорогой товарищ. Вручаете Лапоногову. Если он вам выделит долю — не скандальте. Потом сдадите. Спросит, где Савичев, скажете… провел выходной день с девушкой, простудился, лежит у тетки своей. Запомнили? А тетю мы предупредим.
Вадим уже овладел собой. Да, он понял. Это очень неприятно, идти еще раз к Лапоногову, но коли нет иного выхода, значит, придется.
— Не сейчас. Повременить надо… — говорит Чаушев. — Посидите в соседней комнате.
Юноша рискует. По наивности он не сознает этого… Так или иначе отпускать его пока нельзя. Надо дождаться Соколова.
Подойдя к окну, Чаушев видит Соколова, шагающего по причалу сдержанной, крепкой походкой.
— Я тут распорядился без вас… — сообщает Чаушев. — На свою ответственность.
Лицо капитана слегка порозовело. Он спешил. Но движения его размеренны. Он обстоятельно устраивается в кресле.
— Так, — слышится наконец.
Чаушев передает новости, доставленные Вадимом. Называет Лапоногова, Савичева. Знакомы ли капитану эти фамилии?
— Да, — кивает Соколов.
И опять короткое «да» стоит нескольких фраз. По интонации, по выражению очень светлых, как будто невозмутимых глаз ясно — фамилии не просто знакомы. Эти люди весьма занимают Соколова.
— А Абросимова?
— Тоже.
— Студента отпускаем?
— Да.
— Неужели за ним нет хвоста! — восклицает Чаушев.
Лапоногов очень быстро доверился Вадиму. Почему? Вадим вышел из дружины — это раз. Ему нужны деньги, он копит на мотоцикл — это два. Но важнее всего для дельца Лапоногова то, что Вадим сохранил в тайне свою находку — пакет с товаром. Не сдал в милицию, а пришел к Лапоногову… И все-таки Лапоногов не мог оставить Вадима без присмотра.
— Хвост был, — слышит Чаушев.
— Кто?
— Лапоногов.
Чаушев встревожен. Скверно! Как же тогда отпускать Вадима? Соколов улыбается.
— Порядок! — говорит Соколов. — Хвост был от Абросимовой до улицы Летчиков.
Ну, это меняет дело! Лапоногов решил на всякий случай проследить за Вадимом, но дошел только до улицы Летчиков.
— В отношении Савичева, — начинает Соколов. — Он был в гостинице. В субботу, когда взяли Носа.
Так вот откуда взялся пакет! Он был у Носа, а затем Савичев выручил его: выхватил товар и скрылся. «Бизнес», видать, глубоко засосал студента. Но дальше он ведет себя странно. Вместо того чтобы спрятать улику, бросает ее под койку в общежитии и уходит куда-то…
Чаушев рассуждает вслух. Глаза Соколова смотрят ободряюще. В них возникают и разгораются крохотные веселые искорки.
— Вы приняли меры, — говорит капитан. — Так вы и продолжайте в отношении Савичева.
Чаушев ликует. Славный мужик Соколов, с ним всегда можно договориться, даже если он скажет всего два-три слова. Даже когда молчит.
— Еще вот… Людей у меня мало.
— Понимаю, — откликается Чаушев. — У меня тоже мало, но… постараюсь вам выделить. Для «лягушатника»?
— Хотя бы…
— Сделаем.
«Пошлю Бояринова, — думает Чаушев. — Стецких дежурил, ему отдых давно положен… Ну он, верно, сам не захочет домой. Особенно, если пойдет Бояринов…»
9
Вереница автобусов застыла у городского театра. Идет концерт ансамбля песни и пляски, устроенный для туристов с «Франконии».
Господин Ланг не поехал на концерт. Девушке из института, которая предложила ему билет, он сказал, что морское путешествие было утомительным. Хочется отдохнуть от шума, скоротать вечер в домашней обстановке, у родственницы.
— Нам, старикам, не до концертов, — прибавил он. — Окажите любезность заказать мне такси.
Ланг погрузил в машину чемодан — подарки для родственницы — и отбыл на окраину города, на улицу Кавалеристов. Сейчас господин Ланг пользуется желанным отдыхом. У Абросимовой он у себя дома.
Пиджак Ланга висит на спинке стула. Верхняя пуговица мятого, не очень свежего воротника сорочки расстегнута, галстук ослаблен.
Абросимова потчует господина Ланга холодцом, водкой, чаем. От волнения она спотыкается об утюг, переставленный с кресла на пол, и поминутно приседает.
— Бог с вами, нет, нет, нет, — Ланг отодвигает бутылку «столичной». — С моим катаром…
По-русски он говорит довольно чисто.
Кроме Ланга у Абросимовой еще один гость — Лапоногов. Он уже выпил водки, выпил один, пробормотав «ну, будем здоровы», и теперь, сидя на корточках, потрошит чемодан с подарками. Шевеля губами, сопя, выгребает и кладет на стул нейлоновые блузки, трико, отрез легкой ткани, отрез шерстяной, костюмной. Господин Ланг пьет чай в одиночестве. У
