Иванович со свойственной ему страстностью обрушился на тех и других. Он считал, что шатание политруководства дивизии ослабит дивизию и добился отозвания Бройде и др. В то же время он ежедневно успевал быть на собраниях и в частях, и в городе – всюду он резко выступал против оппозиции.

У нас на заводе администратором был бессарабец Попов, кот. в пылу спора ударил троцкиста, а тот пришел жаловаться к Котовскому, но получил от него внушительную словесную баню, что не знал как выбраться из дома. С тех пор Григорий Иванович не так доверчив был к людям; он анализировал каждого и если он подозревал в симпатии к Троцкому, то избавлялся от такого работника.

Так на сахарный завод поступил агроном Пятаков, брат ныне расстрелянного врага. Он присмотрелся к его работе и через месяц предложил уйти, дав ему название «гнилой интеллигент, примазавшийся к советской власти». По приезде из Киева он рассказал мне, что Якир занял позицию «сидения на двух стульях», а дома у него тяжелая обстановка, и хотя Якир пригласил его обедать, но он ушел. Жена Якира зудила Якира, что открыто не стал на сторону Троцкого, кот. дал им такое положение. Григорий Иванович поражен был поведением двуличным Якира в таком важном принципиальном вопросе. Он тогда мне говорил, что такие люди партии вредны, опасны, ибо в любую тяжелую минуту они могут изменить.

И когда вновь Якир назначен был на Украину командующим – я спросила Гришу, почему он и другие комкоры не протестовали против его назначения. Он сказал, что он, Якир, уже в Москве переварился, да и они все его хорошо знают и вовремя расшифруют его, если он изменит генеральной линии партии, но не пришлось ему расшифровать негодяя.

Котовский был убит в 3 ч. утра с 5 на 6/VIII, в 6 ч. утра на месте были гражданские и судебные власти, а комкор (вероятно, имеется в виду Н. Н. Криворуко, принявший корпус после смерти Котовского, а до этого исполнявший должность комкора в отсутствие Григория Ивановича. Криворучко был арестован 21 февраля 1938 года. – Б. С.) прибыл только в 14 час. и учинил допрос всех. Судебная экспертиза настаивала на скорейшей отправке трупа в Одессу для вскрытия, но он запретил, т. к. он должен всех допросить и осмотреть труп сам, ведь т. Фрунзе не дает ему покоя с запросами.

Только после резкого моего протеста и угрозы донести о его поведении т. Фрунзе, он соизволил дать разрешение на отъезд. Весь процесс следствия велся под углом простой уголовщины. Через год суд. Почему ждали год?

Прочтите постановление суда, где характерен его «логический конец». Почти одновременно с убийством Григория Ивановича, в Умани был убит д-р Дадашвили из-за личной мести. Через месяц суд убийцу приговорил к расстрелу. Комкора Котовского убивает военнослужащий Зайдер; суд устанавливает заранее обдуманное убийство, да так задуманно, что за день до убийства на заводе жена убийцы вывозит вещи куда-то, а убийцу Котовского присуждают к 10 годам и 5 лет высылки, а через год он свободно гуляет по Харькову, где живет командующий Якир и председатель суда, судивший убийцу, – Карлсон.

Бойцы Красной Армии, изучая боевые действия бригады Котовского, естественно, спрашивают – как и за что убит Котовский и им по заданию политуправления округа несут околесицу, что в пьянке Зайдер застал Котовского на месте преступления со своей женой и застрелил его. Это что? – К физической смерти еще моральная, уничтожить и облить грязью. Но Котовского народ знает, как преданного партийца, как борца за социализм; и им нельзя умолчать о нем, – так на всех торжественных собраниях в дивизиях они выступали о Котовском, и говорили как о лихом кавалеристе, никогда ни слова как о партийце.

Судьба детей Котовского не интересовала «товарищей-соратников» его.

На меня они смотрели как на верного пса Котовского и они в этом не ошиблись. Их месть порой была мелочной. Старые бойцы-котовцы помнят, что после разгрома Петлюры в Паланке они представили список к представлению к награде (Григорий Иванов. предоставлял это право полковым комиссиям, а затем утверждал списки) и в том числе меня представили. Григорий Иванович зачеркнул меня, сказал, что хотя я и заслужила, но эта награда будет горька, ибо бросят в упрек «товарищи», что Котовский наградил свою жену орденом. После смерти Григория Ивановича, они снова подали характеристику к 10 годовщине Кр. Армии к награждению меня орденом – вычеркнута. К десятилетию дивизии им. Котовского бойцы снова ставили вопрос – вычеркнута и т. д.

На праздновании десятилетия АМССР я по болезни не могла быть, но считала, что Гришутка должен быть, тем более что предстояло открытие памятника на могиле отца. Я отправила Гришу с бывшим бойцом. У руководителей АМССР Старого и Воронович нашлось нахальства не дать места на трибуне сыну Котовского. Григорий Иванович Петровский увидел Гришу и взял его на все время празднества, и с собой привез его домой в Киев.

Мучительно было все это пережить за 12 лет. Первый год до суда я день и ночь искала пути раскрытия убийства – дошла до галлюцинации. Процедура суда убедила меня в пристрастии суда. Я замкнулась. Я ждала, что правда выявится, но до 1937 г. считала, что Котовский убит румынской сигуранцей, а они только рады были, что нет судьи их совести, который знает их мелкие душонки, а теперь у меня твердое убеждение, что они его поспешили убрать с дороги, а затем убрали и убийцу, как лишний язык.

Ведь неслучайно, что после нашего приезда в Чебанку, туда приехала отдыхать мать Фельдмана – одного из расстрелянной восьмерки. Она могла описать всю обстановку, кстати сказать очень подходящую для убийства Котовского.

Трудно, конечно, описать всю мелкую травлю. Интуиция любящей глубоко женщины и матери подсказывала мне избегать этих людей, вот почему я никогда ни за чем не обращалась к ним, и если встречалась, то только в официальных случаях.

Интуиция меня не обманула. Все эти лица докатились до своего логического конца. Вот все, что я хотела Вам дополнить.

С приветом Котовская».

По свидетельству К. Ф. Юцевича, Котовский дружил с Я. Б. Гамарником, ближайшим соратником Якира, не только в годы гражданской войны, но и после ее окончания: «…Хотелось бы сказать о взаимоотношениях Котовского и Гамарника.

Мне повезло; с Григорием Ивановичем, под его началом, я не только участвовал в походе Южной группы, но служил в последующее время, когда он командовал отдельной кавалерийской бригадой и дивизией. И, вспоминая былое, смею утверждать, что его знакомство с Яном Борисовичем, начавшееся летом 1919 года, переросло затем в искреннюю дружбу и личную привязанность.

В послевоенном Киеве мне доводилось быть свидетелем их встреч, Бывало, увидятся, случайно или по уговору, к примеру, в фойе гостиницы «Континенталь», где Котовский обычно останавливался, приезжая в командировку, разведут оба руками, искренне улыбнутся, и пошел разговор с шутками, восклицаниями. А на улицу выходят подтянутые, деловые. Впрочем, это ненадолго. Завидев живых героев, окружают их мальчишки, и опять веселая беседа. Любили Ян Борисович и Григорий Иванович неугомонную, полную задора детвору. Так и идут говорливой кучкой до здания губисполкома.

И практические дела государственной важности решали они в дружеском согласии. Весной 1922 года перед Киевской губернией возникла трудная задача – вывезти из глубинных пунктов семенной фонд, предназначенный для перенесшего засуху Поволжья. Кто это выполнит, где взять силы и транспорт? Ян Борисович пригласил к себе начдива 9-й Крымской Котовского: «Выручай, Григорий Иванович!» А того уговаривать не надо, сам понимает, как ценен застрявший в глубинках груз. И он тут же связывается с вышестоящим начальником – заручается его согласием. Личный состав кавалерийских полков, узнав о полученном задании, поработал на славу. Семенное зерно в предельно короткий срок было отправлено на поволжские поля.

Не сомневаюсь: дружба и общение этих замечательных людей, совместная работа на благо Родины духовно их обогащали».

Если это свидетельство соответствует истине, то трудно предположить, что Котовский, будучи в дружественных отношениях с Гамарником, одновременно враждовал с Якиром. Забавно, что в издательской рецензии на рукопись книги Владимира Шмерлинга «Котовский», относящейся к 1936 году, среди прочего, предлагалось автору, если есть данные, дополнить биографию сведениями «об идеологических влияниях со стороны его ближайших сподвижников – т. Якира и других». Зато тот факт, в издании 1950 года в Шмерлинг имя Якира вообще не называет ни разу, возражений в то время не вызвал, поскольку имя «врага народа» Якира находилось под запретом.

Григорий Григорьевич Котовский в интервью, данном в 2001 году, незадолго до смерти, повторил со слов матери